с Болгарией (927 г.): империя могла быть заинтересована в отвлечении внимания венгров и печенегов от своих границ, толкнув их друг на друга. В отказе венгров от предложения Гавриила (вытеснить печенегов и занять область, из которой венгры были некогда изгнаны печенегами) Моравчик видит отзвук поражения венгров от печенегов в 896 г. (см.: DAI. 38. 60-61). (DAI. II. Р. 16; MABF. 36.1; здесь и обзор других датировок; ср.: Moravcsik Gy. Byzantium. Р. 53-54). Рассказ передан, несомненно, со слов самого Гавриила (MABF. 37. 1.; МЕН. 283.1.). Мадьяры представлены здесь, в противоположность, печенегам, как зависимые от императора люди, т.е. так же, как и в "Тактике" Льва Мудрого (они "даже скорее стремятся к тому, чтобы показать себя подданными ромеев": MABF. 23.1. §76). Конечно, здесь отражен этнополитический стереотип, характерный для представителей господствующего класса Византии и не отражавший действительности. Народ "ромеи", как справедливо заметил исследователь, "представал в их изображении... как особый, избранный богом, призванный властвовать над другими..." (Литаврин Г. Г. Некоторые особенности. С. 203).

87

Именно из этих слов Д. Моравчик заключил (DAI. II. Р. 15), что во время посольства Гавриила венгры (“турки") были зависимы от Византии. Однако, во-первых, слово "повеление" отнесено в рассматриваемой фразе не к венграм, а к Гавриилу, во-вторых, сам Константин Багрянородный в трактате "О церемониях" говорит о том, что к архонтам венгров посылались γραμματα (MABF. 34. I.), а этот термин имеет в виду независимых контрагентов (ср.: DAI. 4.10).

88

Греческий термин "архонт" (αρχων) был широко распространен в византийской социально-политической практике (Ферлуга J. Ниже воjно-административне jединице. С. 90-92). В византийской литературе X-XI вв. термином "архонт" обозначали как знатных персон, имевших определенный титул и занимавших высокую должность (глава провинции, воинского подразделения, административного учреждения и т.п.), так и не имевших должности богачей, а также чужеземных правителей (болгарских царей, русских князей, племенных вождей кочевников и т. д.). Ср.: Hauptmann Lj. Koje su sile. S. 171; Koder J. Zu den Archontes. S. 128-131; Ferluga J. Archon. S. 254-266. Тот же термин предписывалось употреблять в императорских посланиях при обращении к вождям венгров (Const. Porph. De cerem. Р. 691.4). См. также коммент. 10 к гл. 9.

89

Место, трудное для понимания; Д. Моравчик указывает венгерскую параллель к греческому переложению слов архонтов, расценивая их как достоверные (DAI. И. Р. 16) и предлагает перевод: "...Мы не поставим себя после печенегов". Р. Дженкинз переводит: "Мы не поставим себя на путь печенегов".

90

Из последних строк главы явствует, что мадьяры были независимы от византийского императора: его поручение не было выполнено, так как не отвечало интересам мадьяр. Ср.: DAI. II. Р. 15-16; Doelger F. Regesten. Bd. I. S. 70. О точности воспроизведения слов архонтов мадьяр позволяет заключить то обстоятельство, что передана интонация, характерная для устной речи. Фраза, таким образом, адекватно и непосредственно отражает, скорее всего, этнический стереотип печенегов, существовавший у мадьяр (см.: DAI. II. Р. 16). Однако здесь нет выражения страха перед печенегами, который Константин приписывает мадьярам в гл. 3.

91

Константин сообщает важные сведения, характеризующие отгонное скотоводство как основу экономической жизни печенегов: в поисках пастбищ они перемещались в летнее время из-за Днепра к берегам Черного моря и дунайским равнинам, а осенью отходили назад. Эти сведения согласуются с материалами археологических исследований погребений кочевников. Ориентировка скелетов в большинстве степных могильников головой на юго-запад — показатель зимних захоронений. Курганы в южнорусских степях расположены беспорядочно. Судя по археологическим данным, у печенегов не было постоянных зимовищ, как не было и кладбищ. "Это были кочевники периода военной демократии, всегда готовые к войне и грабежам" (Археология СССР. Степи Евразии. С. 217, 221).

92

Основное содержание главы 9 — описание водного пути из Киева в Константинополь с краткими упоминаниями северной части Днепровского пути (от Новгорода до Киева) и этнополитической ситуации в Древнерусском регионе. Заключительная фраза об узах, фактически открывающая следующую, десятую, главу и перекликающаяся с главами о печенегах (гл. 1-8), по мнению всех исследователей, попала в главу 9 случайно при переписке сочинения из-за неясности или отсутствия деления на главы (DAI. II. Р. 18). Вместе с тем описание Днепровского пути отнюдь не является однородным ни по содержанию, ни по источникам. Наиболее очевидно, что отмечается всеми исследователями (Ibid. Р. 18-20), его деление на два раздела: собственно описание пути (9,3-104) и повествование о "полюдиях", т.е. о формах взимания дани "росами" с подвластных им славянских племен (9, 104-113) — то, что названо у Константина "образом жизни росов". Различное происхождение разделов подтверждается употреблением в них одних и тех же названий в отличных фонетических формах: Киева — το Κιοαβα (9, 8), τον Κιοβα (9, 15) в первом разделе и τον Κιαβον (9, 106, 111) во втором (отметим при этом, что во втором разделе передача названия в обоих случаях одинакова, тогда как в первом транслитерации различаются и между собой, как если бы автор или переписчик был не совсем уверен в передаче [или звучании] слова) и "кривичи" — Κριβηταιηνοι (9, 9-10) и Κριβιτζων (9, 108, причем вторая форма значительно правильнее отражает звучание древнерусского слова). Надо добавить и то, что именно во втором разделе, и только в нем, встречаются древнерусский terminus technicus в греческой транслитерации — "полюдье": πολυδια (9, 107), а также вероятные кальки с древнерусского: παντων των Ρως (9, 106) — "со всеми росами" (см. коммент. 65 к гл. 9) и διατρεφομενοι (9, 110) "кормясь" (см. коммент. 73 к гл. 9). Таким образом, второй раздел главы (9, 104-113) обнаруживает значительно более близкое знакомство с древнерусской политической ситуацией и терминологией, нежели первый, и передает последнюю существенно точнее. Поэтому напрашивается предположение, что данный раздел основан на информации человека, не только знавшего древнерусские реалии, но и владевшего древнерусским языком.

Состав первого раздела (9, 3-104) более сложен. Он в свою очередь распадается на ряд тематических пассажей, возможно различного происхождения.

Первый из них — это описание подготовки однодеревок-моноксил к плаванию в Константинополь (9, 3-24). Именно в связи с этой темой в повествование включены названия шести городов, находящихся на пути "из варяг в греки": от Новгорода до Киева. Д. Оболенский выделяет список городов как отдельную часть (DAI. II. Р. 18), в чем, думается, нет необходимости, так как он не является