— Ладно, ребята. Наше дело все запомнить. А там, в Особом отделе, разберутся и с этой батареей. А теперь в путь, в Тосно. Встречаемся у железнодорожного моста. Первым идет Петя. Разведку он ведет на станции. Леша изучает центр города, а я пройдусь по окраине. Да, прошу помнить указание руководства Особого отдела: ни в какие споры и стычки с гитлеровцами не вступать. Наше дело — разведка. Мы должны все терпеть и все запоминать, а то Леша в Захожье чуть было не схватился с гитлеровским кавалеристом.

И он посмотрел на Григорьева. Тот кивнул головой, соглашаясь с командиром, а затем покраснел и, словно ученик, провинившийся перед своим учителем, опустил глаза в землю. А Кузьмин продолжал:

— Наше дело только разведка — этим мы отомстим фашистам за боль и унижения.

Ну, а секрет батареи, которой так заинтересовались разведчики, скоро был раскрыт. Такие батареи гитлеровцы использовали в борьбе против партизан. Фашисты страшно боялись народных мстителей. Они никогда не знали, откуда можно было ждать очередного смелого партизанского налета. Поэтому на платформах у них орудия были направлены в разные стороны. Но и эти батареи не помогали им. Партизаны успешно громили фашистов.

На станции Тосно Петя был около десяти дней тому назад, когда он, возвращаясь из вражескою тыла, попал на минное поле и был ранен. И вот сейчас, шагая по третьему запасному пути, мальчик не узнавал станцию. Многое изменилось здесь. Во-первых, его поразило обилие разбитых и полусгоревших вагонов. Казалось, что над станцией пронесся ураган небывалой силы. Исковерканные, перевернутые вверх колесами вагоны валялись около разрушенного здания вокзала и вдоль железнодорожного полотна. Огромная воронка зияла на месте склада боеприпасов. Разрушен, был и кирпичный дом, где до войны находился магазин. «Ведь здесь располагалась база горючего», — подумал мальчик и осмотрелся. Видно было, что сильный пожар совсем недавно бушевал на этом месте. «Да, — радостно вздохнул Петя, — славно поработали наши летчики». Он впервые видел результаты своей разведки. «Это вам, гады, за наши слезы, за кровь наших людей», — шептал он сам себе.

В то же-время Петя не забывал о разведке. Вот он увидел, как паровоз, надрываясь от непосильной тяжести, потянул по третьему запасному пути 8 товарных вагонов. Метров через четыреста он остановился. Тут же раздались крики гитлеровцев и заскрежетали двери вагонов. Петя решил подойти поближе и, спрятавшись в кустах, наблюдал, как фашисты разгружали из вагонов снаряды. Часть из них они грузили на дрезины, которые уходили одна за другой в сторону фронта. Основную часть снарядов гитлеровцы укладывали в штабеля в густом березняке. «Вот он, их новый склад боеприпасов», — решил разведчик.

В метрах трехстах от этого склада он засек замаскированную сетками зенитную батарею. Арядом с разрушенным зданием вокзала еще одну. «Напугали фашистов наши летчики, — подумал мальчик. — Вон как укрепляются. Боятся нового налета».

Он обошел всю территорию станции. У длинного деревянного дома, где до войны жили сотрудники вокзала, его внимание привлекли шесть танков, врытых в землю. Тут же рядом находились артиллерийская батарея и наблюдательный пост гитлеровцев.

Фашистов на станции было довольно много, но мальчику они показались какими-то уставшими, с серыми лицами и печальными глазами. Это были уже не такие самодовольные «завоеватели», которых он видел в августе. «Сбили спесь-то с них красноармейцы», — подумал Петя. И, усмехнувшись, промолвил:

— Подождите… Не то еще будет…

И он пошел, размахивая весело руками. Кузьмин и Григорьев уже ждали его на берегу реки Тосно в густых зарослях ивы. Здесь они решили отдохнуть и подкрепиться. Съев по куску сала с хлебом и по три отварных картофелины в «мундире», они стали делиться результатами разведки.

Кузьмину удалось установить базу горючего. На территории бывших ремонтных мастерских МТС гитлеровцы создали огромное его хранилище. Сюда беспрерывным потоком тянулись бензовозы и просто машины с пустыми бочками. Наполнив бензином и маслом, фашисты увозили их в сторону фронта. База была обнесена тремя рядами колючей проволоки. Ее охраняли три зенитные батареи, восемь врытых в землю танков и до роты пехотинцев.

По данным Алексея Григорьева, в центре Тосно располагался штаб эсэсовской танковой дивизии. В садах и огородах он насчитал 62 замаскированных танка. Здесь же стояла колонна из 35 автомашин с боеприпасами и противотанковыми пушками. Они ждали темноты, чтобы двинуться к фронту.

Николай Кузьмин, довольный результатами разведки, обнял Петю, затем похлопал по плечу Григорьева и восхищенно сказал:

— Молодцы, ребята!.. Сколько запомнили!.. За эти данные нам скажут большое спасибо в Особом отделе.

Уже смеркалось, когда разведчики подходили к станции Ушаки. Дальше идти было нельзя. Скоро комендантский час. Время, когда фашисты стреляли без разбора во все живое. Они не спрашивали, что тот или иной человек делает в это время на улице. За них говорили автоматы. Нужно срочно было найти ночлег. Об этом сейчас и думал Кузьмин. Он видел, что ребята устали и промокли до нитки. Нужно хотя бы просушить одежду. Им нужен был настоящий отдых. Ведь завтра их опять ждала трудная работа. А дождь все усиливался. Поэтому в лесу ему не хотелось ночевать. Николай решил рискнуть: зайти в какой-нибудь дом и попроситься на ночлег. Риск был большой, но ему хотелось сделать что-нибудь приятное для своих друзей, так славно потрудившихся сегодня. И он решился. Приказав им спрятаться в кустарнике, сам он направился к небольшой бревенчатой избе, из окон которой еле-еле пробивался свет керосиновой лампы. Он прислонился к двери и прислушался. Затем тихо постучал. Кто-то подошел к двери и затаился. Кузьмин постучал еще раз. Тут же раздался молодой женский голос:

— Кого это черт на ночь принес?

Николай почти шепотом ответил:

— Откройте, хозяюшка, ищем место для ночлега. Промокли до нитки. Идем с братьями в Любань. Да вот комендантский час застал нас в пути, дальше идти боимся.

Лязгнула щеколда, и в полуоткрытой двери появилась с наброшенной на плечи фуфайкой высокая миловидная женщина лет тридцати. Она долго смотрела на Кузьмина, а затем грубоватым голосом спросила:

— Что ж ты, мил человек, обманываешь? Один… А плетешь о каких-то братьях… Ладно, заходи. Кроме меня, в доме мои детки — Настенька и Владик.

И она растворилась в темноте. Тут же до Кузьмина донесся ее голос:

— В сенях темно, держись левой стороны, а то очутишься в корыте с водой.

Перебирая левой рукой бревна стены, он медленно двинулся за женщиной. Вскоре скрипнула дверь, и вырвавшийся из комнаты свет осветил ему путь. Он вошел в маленькую, уютную, хорошо натопленную комнату. У стен стояли дубовые лавки, а посередине — добротно сколоченный стол и четыре табуретки. Большую часть комнаты занимала русская печь, топка которой дышала жаром и запахом отварной картошки. G печки на Кузьмина смотрели удивленные глаза двух белокурых детских головок. Николай подмигнул им, и они, смутившись, спрятались за широкую трубу. А хозяйка ухватом вытащила из печи большой чугунок с разваристой картошкой, поставила его на край топки, хлопком стряхнула руки и таким же грубоватым голосом сказала: