— Её корми лучше, иначе плети получишь, — бросил, обведя строгим угрожающим взглядом Драгицу и Ждану.

Вейя даже задохнулась от неловкости — отчего ей такое внимание? Теперь понимая, за что так недолюбливают её соседки, выходит, она — товар ценный, который можно и подороже продать, а значит не к абы кому в руки попасть, вот оттуда и зависть. И тут же такая муть всплеснулась внутри от понимания того, что ждёт её впереди, к кому попадёт...

***

Ещё один день минул полного заточения, пока караван не остановился в каком-то шумном месте. Сердце подпрыгнуло к самому горлу, и в глазах потемнело, когда надсмотрщик грубо велел выходить из кибитки. Вейя сжала похолодевшие пальцы в кулаки, глянув растерянно на Избору. Как бы ни храбрилась, а предчувствие чего-то непоправимого онемением прошлось по телу, Вейя едва шевелиться могла.

Руки не стали связывать, и одна за другой девушки вышли на пыльную утоптанную возами многими дорогу людную и шумную. Как оказалось, это ещё не была торговая площадь Хамгая, но, судя по большаку, по которому тянулись обозы и шли люди кто с навьюченными лошадьми, кто на телегах — городище недалеко. Вейя даже задохнулась — как давно не видела столько людей. Но никому до чужачек пленённых не было дело. Кто-то косился в их стороны без особого интереса, кто-то и головы не повернул. Будто встретить полянок было здесь привычно. А если кто и задерживал взгляд, то уж ясно не со страданием, а каким-то липким интересом, от которого хотелось отмыться скорее. Вейя старалась не смотреть ни на кого, да только не выходило — напарывалась на мужские взгляды. Драгица стояла, задрав подбородок, не теряла гордости, в отличие от Жданы, что опустила нос, краснея густо, а Избора, чуть растерянная, озиралась. Как и Вейя, наверное, сейчас её бы родной отец не узнал, да, верно, она и изменилась сильно за время блуждания по степи: исхудала, осунулась, конечно, но надсмотрщики кормили лихо недаром, и Вейя почти в прежнее состояние пришла.

Несмотря на то, что это была всё же дорога, чуть дальше от большака паслись небольшие отары, белели пятнами круглые гэры, дымились костры, шумели дети, будто здесь и в самом деле раскинулось небольшое селение у стен городища. Вейя скользнула взглядом обратно к дороге, уже не совсем разумея, почему именно здесь караван остановился, почему до Хамгая не доехали? Как взгляд зацепился за всадников, что подъехали небольшим отрядом к самому краю вереницы прибывшего каравана. Если обычные торговцы были в кафтанах на запах и шапках-мангаях, то те в броне. Воины какие? Вейя присматривалась, пытаясь найти на них тамгу, любое родовую отметину, и не находила. А по словам Тамира, значит, не имели те рода своего. Испуганно взгляд отвела, когда двое всадников, отделившись от отряда, направились дальше вдоль дороги прямо к кибиткам, где и стояли неприкаянно девушки. Нехорошее предчувствии кольнуло. Вейя скосила взгляд на Избору, да та тоже как-то рассеянно глянула в ответ, видимо, заподозрив неладное. Вейя дыхание потеряла, когда в одном из мужчин, что приближался неуклонно к ним, разглядела черты знакомые, до того знакомые, что пошатнулась невольно. Мужчина хазарин с хмуро сведёнными бровями и взглядом пронзительным горячим — узнала в нём Тамира, хоть половину лица скрывал платок, что подвязал хазарин, верно, от пыли защищаясь. Но, разглядев хазарина внимательней, поняла, что ошиблась. Этот был сбит и крепок, а взгляд слишком зачерствелый, и огонь в нём буйный не полыхал, от которого Вейе прикрыться хотелось, сгорая от неловкости. Всё же обозналась, да всё равно глазела на хазарина — так схож был сильно. Да тут же вспомнила: у Ибайзара есть и второй сын. Уж не он ли это? Потому и спутала. Вейе дурно стало совсем, когда взгляд хазарина обвёл её с головы до пят, ощупывая каждый изгиб, будто из всех она чем-то выделялась, будто отметину какую на теле имела, хотя Избора с волосами, как пепел, куда больше взгляды должна притягивать. Хазарин, наконец, отлепил от Вейи взгляд, будто касался руками, так тяжёл был, скользнул им по Драгице, потом на Избору и Ждану, недолго изучал, повернулся к хозяину каравана.

Как только немая пытка закончилась, Вейя, дрожа вся, выдохнула судорожно, опустила чуть голову, веки прикрыв, ресницы так и затрепетали на щеках. Сердце будто отмерло, пустилось в галоп,  даже защемило в рёбрах, как билось быстро, гоняя по телу кровь, а следом замутило от волнения острого.

Вейя уверенна была твёрдо, что торговец разговаривал о них.

— О чём они говорят, знать бы? — спросила тихо Ждана.

— Ясно же о чём, о плате, — скривилась Драгица, морщась брезгливо.

Позади тень нависла: надсмотрщик не позволил дальше разговор вести. Ждать оказалось недолго, уже скоро вернулся хозяин, сказав что-то стражнику, и тот толкнул Ждану к кибитке, вынуждая и остальных поторапливаться. Вейя обернулась, выхватывая взглядом того хазарина, но тот уже направлялся к своему отряду.

— Кажется, нас уже продали, — буркнула Драгица, опускаясь на своё место в углу кибитки под тканым навесом.

— Плохо, если нас разделят, — Избора села рядом с Вейей, тревожно глянув на неё. — Кто этот хазарин?

— Какая уж разница? Нам это не поможет, сделают из нас рабынь… — Драгица запнулась, резко дёрнув подбородком, выказывая свою бессильную злость. — И участь наша уже понятна: щупать нас стану все, кто ни попадя, да попутно брать за каждым углом, пока какая-нибудь из жён не отравит при первом случае.

— И помощи ждать не от кого, — губы Жданы дрогнули, но девушка ещё держалась, хоть была уже на грани срыва.

— Не нагнетай, Драгица, — бросила Избора, посмотрев на полянку хмуро.

И вновь в кибитке разлилась тишина, только поскрипывали колёса, и доносился сквозь щели говор чужой. Каждая в свои мысли погрузилась, что были одна мрачней другой. И Вейя не видела выхода — впервые за долгое время пошатнулась всё внутри, дало трещину — всё зря, выходит, все потуги, надежды, всё пеплом посыпалось, саму себя, выходит, сгубила. Как и вещала Доброрада. Не этого Вейя хотела, да не думала, что так всё обернётся. Ждана всхлипывать тихо начала, хоть уши закрывай, и так гадко было на сердце.

Тряслись в кибитке ещё полдня, девушки сидели тихо, вздрагивая от каждого возгласа громкого, что порой раздавался за стенкой. И когда кибитка остановилась, Ждана втянула голову в плечи, поёжилась Избора рядом. Щёлкнула затворка дверцы, вынуждая девушек подняться и по одной выйти из укрытия. Вейя слезла вслед за Жданой, оглядываясь. Закат давно густел на ровном окоёме, облака, что расползались над головой, сгрудились вдали, почти закрывая слепящее жаром око. Вейя, признать, ожидала увидеть высокие стены городища Хамгай, о котором говорила Избора, но никакого укрепления и на сотни саженей не видно, а попали будто в аил Барайшира: кругом костры, тесно жавшиеся друг к другу гэры, гомон людской. Вейя, недоумевая, оглянулась, поймав такой же растерянный взгляд Изборы, что вышла следом. Куда их привезли, одним богам известно. Но только от того не стало легче — неизвестность спутывала похуже всякой крепкой верёвки. Вейя убедилась в одном — что их всё же продали, не доехав до городища. Воины, что их провожали, спешивались с лошадей, и куда подевался сам торговец со своими людьми, оставалось гадать. Но одно стало ясно — в Хамгай они не попадут.