– Господа, больше вас не задерживаю, – попрощался Драгунов.

* * *

За окном замелькали какие-то дома, а в воздухе прозвенел пронзительный свисток, но поезд не остановился. На темно-синем небе появились первые звезды, и время от времени их закрывали искры из трубы паровоза. Они спешили. Мощный локомотив тянул эшелон только из четырех вагонов: обычного пассажирского и трех, предназначенных для транспортировки солдат. И там были солдаты. Их сопровождали вооруженные до зубов бойцы элитного Кексгольмского пехотного полка. Варшаву с Петербургом соединяла железная дорога длиной в тысячу сорок пять верст. Она была одной из самых важных в Российской Империи, однако сейчас движение всех других поездов было задержано. Их эшелон имел преимущество. Абсолютное преимущество. Они должны были встретиться с императором…

Сидящий напротив Рудницкого Самарин не выглядел довольным, да и сам алхимик погрузился в мрачные мысли. Ну встретится он с царем – и что дальше? Ну выпросит для Сташека Велецкого и его товарищей помилование. И не стоит даже надеяться, что что-то такое пройдет незамеченным. Сам визит магистра алхимической гильдии из Варшавы возбудит интерес петербургской элиты, не говоря уже о том, что он поможет урегулировать ситуацию в столице империи. Или что выпросил у царя помилование для боевиков из ПСП. А может, и одно, и другое… Как примут это поляки? А не посчитает ли его предателем такая организация, как ПСП? А как отреагируют россияне? Он, правда, договорился с Драгуновым, но не по доброй воле генерал-губернатора. Драгунов прекрасно понимал, что, если благодаря его посредничеству удастся ликвидировать беспорядки в Петербурге и Москве, его ожидают повышение и премия.

– Проехали Лапы, – равнодушно заметил Матушкин.

Подчиненный Самарина, уже в мундире капитана, сидел около дверей с винтовкой в руках. Батурин командовал солдатами охраны.

Самарин что-то буркнул себе под нос, после чего легким, почти незаметным движением головы попросил его выйти. Матушкин оставил их купе с видимым облегчением.

– Ну что опять? – наморщил брови алхимик.

– Надо поговорить, – буркнул Самарин.

– Я думал, мы решили все проблемы.

– Ну да! Интересно, что я должен сказать Его Величеству? Я имею в виду про Анастасию. Что-то можно утаить от Драгунова, но обмануть царя… Информация, что theokatáratos находятся среди нас, имеет ключевое значение! Только никто не поверит мне на слово и, так или иначе, я должен буду сказать, откуда об этом знаю. И возможно, ответить на вопрос, почему до сих пор не арестовал «кузину».

– Анастасия спасла тебе жизнь, – осторожно заметил алхимик. – И ничего плохого не сделала. Она помогала тебе, как могла.

– Ничего плохого не сделала, кроме того, что убила одну из сопровождающих Брагимова, – хмуро напомнил Самарин.

– Это правда, только знаешь что – мы оба видели ее способности. И я не хотел бы быть тем, кто придет ее арестовывать…

– Я принял это во внимание, – с легкой улыбкой сказал Самарин. – А также тот факт, что она является ценным источником информации.

– Скорее бесценным, – поправил его Рудницкий. – Все, что мы знаем о Проклятых, библиотеках и словах силы, мы знаем только благодаря Анастасии.

Самарин кивнул, но было видно, что он все еще сомневается.

– Еще подумаю над этим, пока есть время, – сказал он. – Мы должны быть в Петербурге около десяти.

– Так быстро?

– Мы не будем останавливаться по дороге, разве что пополнить запасы воды и топлива. Состав маленький, а локомотив S-68. Новейшая модель от Невской фабрики. С такой загруженностью он развивает скорость около ста верст в час.

– Сто километров? Это невозможно.

– Возможно. Только верста – это тысяча шестьдесят семь метров, немного больше километра.

– Ты настоящий кладезь бесполезной информации, – горько заметил Рудницкий.

Самарин ответил грозным жестом, но в нем не было настоящего гнева. Нахмуренные брови говорили о том, что он все еще раздумывает над тем, что делать с «кузиной».

– Не советую, – прервал его размышления алхимик. – Раскрыть, кто такая Анастасия, – глупая идея.

– Глупая?! Мой долг перед Его Величеством…

– Твой долг перед царем – дать ему совет и оказать помощь в решении проблем с анклавом, – прервал его Рудницкий. – Ты не сможешь этого сделать, если Анастасию арестуют или убьют. Поскольку, когда эта новость разлетится, а разлетится она точно, все начнут охотиться на нее. Тайная полиция, маги, алхимики, всех мастей безумцы или даже Проклятые. И рано или поздно кто-то ее достанет. И тогда ты останешься ни с чем.

– Тем не менее…

– А царь – человек чести? – снова прервал его Рудницкий.

Лицо офицера стало цвета выбеленной стены, а правая рука потянулась за винтовкой.

– Я спрашиваю серьезно, – поспешил объяснить алхимик. – Возможно, я плохо выразился, – извинился он. – Я имею в виду, сможет ли он принять скрытие источника информации по соображениям чести?

– А конкретно? – буркнул все еще бледный от злости Самарин.

– А я знаю? Ты можешь сказать, что пообещал хранить инкогнито информатора.

– Я никому не обещал!

– Ну так пообещай сейчас! Мне, – равнодушно предложил алхимик. – Как нужно будет, я освобожу тебя от данного слова, а до этого прослежу, чтобы ты держал язык за зубами. Как тебе идея?

– Я подумаю, – буркнул Самарин. – А знаешь что? Постарайся на будущее выражаться с большим уважением об императоре. Поскольку последнее, что тебе нужно, – это немилость Его Величества или дуэль с каким-нибудь офицером, задетым твоей наглостью.

– Запомню. – Алхимик закатил глаза. – А сейчас позови Матушкина, у меня для него есть подарок.

– Какой снова подарок?!

– Позови и увидишь.

Самарин тяжело вздохнул, приоткрыл дверь и позвал подчиненного.

– Что вам нужно, господа? Закончили разговоры? – спросил Матушкин.

– Что-то ты какой-то нервный? – удивленно спросил Рудницкий.

– Не люблю политику, – сухо ответил Матушкин. – И подозреваю, господин алхимик, что ваш визит к императору сильно изменит положение дел. А я не хочу в это вмешиваться. Это не мой уровень. Я предпочитаю простые решения: вот, например, набить кому-то морду или перерезать горло. Развлечения высших сфер общества меня не интересуют.

– Капитан Матушкин предвзято относится к аристократам, – с улыбкой проинформировал Самарин. – Однажды одна красивая графиня оскорбила его…

– Господин генерал!

Рудницкий вздрогнул, услышав тон Матушкина. Это было предупреждение, первое и последнее…

– Извини, Федор, – с раскаянием произнес Самарин. – Иногда меня заносит. Я тоже нервничаю, – признался он.