– Забыли, – буркнул Матушкин. – Лучше скажите, кто будет пытаться вас убить? Мне надо знать, на кого обращать внимание.

– А я знаю? Все, кроме Его Величества.

– То есть как обычно, – вздохнул капитан.

Рудницкий вытащил из сумки небольшую баночку из цветного стекла.

– Чуть не забыл, – сказал он. – Возьми, это тебе.

– И что это?

– Препарат нового типа. Содержит алхимическое золото. Я подозреваю, он может решить твою проблему с девчатами, – добавил он.

– И что мне с этим делать? – растерянно спросил Матушкин. – Это правда мне поможет? Я не хочу быть грубым, но ваши знаменитые спагирические медикаменты не слишком-то что-то изменили, слегка разгладили шрам и только. Медицина двадцатого века! – добавил он с сарказмом.

– Ну, должен признаться, что до этого времени я не занимался исправлением внешности, хотя это был бы неплохой бизнес, – задумчиво сказал Рудницкий. – Ты мой первый серьезный пациент.

– То есть этого никто раньше не пробовал?

– Не бойся! Анастасия мажется этим постоянно. Говорит, что это убирает морщины.

– А что, если появится сыпь? Как я появлюсь перед императором?

– Не появишься, – успокоил его Самарин. – Максимум постоишь в коридоре.

Матушкин подошел к зеркалу и осторожно намазал щеку капелькой крема.

– Наклони голову вниз! – посоветовал Рудницкий. – Так лучше работает, – пояснил он. – Увеличиваемый приток крови способствует лучшему проникновению препарата.

– Все? Хватит?

Алхимик кивнул, и Матушкин снова встал перед зеркалом.

– Это невероятно! – пробормотал он.

Шрам побледнел и уменьшился наполовину.

– Невероятно! – повторил он. – Какое лекарство так помогает?!

– Магия, алхимия, называй как хочешь, – пожал плечами Рудницкий. – Факт, что мазь оказалась эффективной. Может, запатентовать? Женщины будут готовы убить за нее.

– Я могу повторить? – с оживлением спросил Матушкин.

– Конечно, но лучше не сегодня. Я не много знаю про этот тип средств, но мне кажется, что у них есть определенные… как это сказать… свойства. Они базируются на разнице между фактическим состоянием и идеальным. Если организм привыкнет, то эффект будет слабей.

– Завтра?

– Не раньше, – позволил Рудницкий.

– Ну что? Идем спать? – предложил Самарин. – Завтра у нас тяжелый день.

– Ладно, – согласился алхимик.

Устраиваясь поудобней, Рудницкий старался не думать о встрече с царем. В этот момент идея заключения сделки с Владыкой всея Руси не казалась ему такой привлекательной. Только у него не было выбора: Самарин не позволил бы ему сейчас вернуться в Варшаву…

* * *

Рудницкий шел рядом с Самариным, одетым в парадный, сияющий золотом мундир. Их сопровождал, опережая на несколько шагов, пожилой мужчина в серой, не бросающейся в глаза униформе.

– Это доверенный царя, граф фон Шварц, – проинформировал шепотом Самарин. – Похоже, император примет нас неофициально, в личных покоях. Иначе нас сопровождал бы обер-камергер.

– И что это за перец?

– Кто-то типа камергера. И еще одно: в последний раз прошу тебя, думай, что говоришь. В частном порядке царь очень приятный и скромный человек, без следа аристократического налета. Однако он считает себя самодержцем всея Руси Божьей милостью. Он, безусловно, будет относиться к тебе по-хорошему, но, если почувствует, что ты сомневаешься в его власти, можешь забыть про свое дело. В лучшем случае тебя посадят в тюрьму, а меня ждет опала.

Рудницкий сглотнул, опала, или царская немилость, могла принимать разные формы – от запрета появляться при дворе и домашнего ареста до лишения всех привилегий и рангов вплоть до ссылки.

– Почему «в лучшем случае»? – прошептал он.

– При дворе давно существует тайная организация, целью которой является защита императора и России. Одну из них создал Победоносцев, покойный наставник Его Величества, еще во времена предыдущего царя. Ее назвали «Святая команда». Это фанатики и не только они. Если они узнают, что ты оскорбил Его Величество, то убьют без пощады. Лучше будет, если ты будешь воспринимать дворец как своего рода анклав.

Фон Шварц открыл двери, возле которых стояли вооруженные до зубов охранники, после чего встал рядом с сидящим за столом мужчиной. Император всея Руси не впечатлял ни осанкой, ни внешностью, однако он доминировал в скромно обставленном кабинете одним лишь фактом своего присутствия. Окружающая его аура власти очерчивала почти осязаемый барьер, что отделял его от окружения, создавая впечатление неприступности и холода.

Фон Шварц коротко их представил, после чего вышел, оставляя их с правителем.

– Господин Рудницкий, вы – поляк, насколько я помню?

– Так точно, Ваше Величество, – подтвердил алхимик.

– Прошу прощения, но ваше досье доставлено только сегодня утром, и я не успел его тщательно изучить.

– Я с удовольствием отвечу на все вопросы Вашего Величества, – сказал Рудницкий.

– Сейчас у меня только один вопрос: вы действительно привезли с собой первичную материю?

– Так точно, Ваше Величество, пятьдесят лотов. Контейнер с препаратом находится у меня в комнате.

– Вы оставили его без надзора?

– Его охраняют солдаты Конвоя.

– Это хорошо, – с одобрением сказал царь. – А сейчас к делу: как я понимаю, вы хотите помилования для своих друзей из ПСП в обмен на первичную материю?

Алхимик силой воли удержался от того, чтобы не вытереть испарину со лба, царь не повышал голос, но его тон говорил больше, чем слова. Термин «ПСП» он выплюнул, как сгусток вонючей мокроты.

– Причина, по которой я прошу о помиловании этих людей, носит личный, а не политический характер, – пояснил Рудницкий, чувствуя, как пот стекает по его спине. – В детстве я был знаком с одним из них. И его мать…

– А вас не возмущает тот факт, что эти бунтовщики убили генерала Скалона? – резко спросил царь.

Неожиданно Рудницкий разозлился.

– Генерал Скалон не пользовался особым уважением в Польском королевстве, – холодно ответил он. – Я не сторонник террора, но мне сложно жалеть человека, который как первый чиновник в Империи использовал параграф двенадцатый о чрезвычайных положениях и приговаривал к смертной казни без суда. Ваше Величество! Я родился поляком, не русским, и, несмотря на это, являюсь подданным Вашего Величества, но также предан своим соотечественникам. И мне трудно игнорировать слезы женщины, умоляющей о жизни сына, женщины, которая когда-то заменила мне мать.

– Как лояльный подданный вы должны передать субстанцию без каких-либо условий!