Изабелла прервала этот поток замечанием: «Вам делает честь, что вы занялись проверкой версии ПОПа, но я не вижу в этом смысла».

– Смысл вот в чем: этот Гарри не может подтвердить, что в ночь ареста Дрюитта в городе шла массовая пьянка.

Изабелла с удовольствием зажмурила бы глаза, чтобы отключиться от всего этого, но она сидела за рулем. В этот момент Ардери увидела указатель, говоривший о том, что через две мили их ждет «Велком брейк», и возблагодарила за это Господа.

– Давайте сделаем остановку на завтрак, сержант, – предложила она, а когда Хейверс всем своим видом показала, что намерена продолжать, добавила: – А потом, после еды, поговорим.

Как выяснила Ардери, тот энтузиазм, который испытывала Хейверс, рассказывая о своих открытиях, никак не повлиял на ее аппетит. И хотя в меню были самые изысканные – не говоря уже о том, что питательные, – блюда, такие как йогурты, фрукты, и орехи из кофейни Неро[115], сержант заказала себе полный английский завтрак, доступный в соседнем кафетерии. Со своей стороны, Изабелла выбрала латте и банан из кофейни, с которыми она уселась за стол и стала наблюдать, как сержант поглощает плохо прожаренную яичницу-болтунью, сосиски, помидоры-гриль, консервированную фасоль, грибы, тосты и треугольник из чего-то напоминающего тисненый картон. К этому Хейверс добавила большой чайник чая, в который она щедро налила молока и высыпала несколько пакетиков сахара.

– Так вот, командир, – продолжила сержант, не переставая жевать, – интересно то, что КРЖП никогда не общалась с Гарри Рочестером. Они даже не знали, что он имеет к этому отношение.

– Я тоже не вижу, какое отношение он к этому имеет. – Изабелла пристрастилась пить латте через трубочку, решив, что это гораздо проще, чем мучиться с одноразовыми стаканчиками и их невозможными пластиковыми крышками. Она втянула напиток, поняла, что он еле теплый, и подумала, не вернуть ли его назад, но потом решила, что это будет слишком сложно, почти так же, как остановить разговорившуюся сержанта Хейверс. – Из того, что вы мне только что рассказали, единственный вклад мистера Рочестера в ваше расследование – это то, что он подтвердил, что в Ладлоу случаются массовые пьянки.

– Но, как я уже сказала, командир, он не помнит никакой пьянки в ту ночь.

– Не будет ли слишком смелым с моей стороны заметить: то, что помнит или не помнит бомж, вряд ли важно, именно потому, что он бомж.

– Этот мужик, он не бомж, – возразила Хейверс. В подтверждение своих слов она взмахнула вилкой, на которой опасно повис кусок сосиски. – У него клаустрофобия.

– Еще лучше. Тот факт, что человек с клаустрофобией, предпочитающий ночевать в подъездах, не может вспомнить, была ли коллективная пьянка в одну из ночей два месяца назад…

– Но КРЖП в отчете указывает, что бармен в «Харт и Хинд» это подтверждает. А еще в отчете написано, что и в других пабах в городе подтвердили: Раддок звонил туда, как он и рассказывает, оставив Дрюитта в одиночестве, чтобы у того было время повеситься на дверной ручке. Но вот что интересно, командир: у владельца «Харт и Хинд» есть небольшой бизнес на стороне, на который Раддок, возможно, закрывает глаза, – я говорю о тех комнатах, которые он сдает на почасовой основе, – поэтому у него есть причина подтвердить все, о чем попросит его Раддок, правильно? А владельцы всех остальных пабов, в которые звонил ПОП?.. Если подумать, то они никак не могли знать, идет ли на Куолити-сквер массовая пьянка или нет. Они знают только, что Раддок им об этом сказал. А это может значить…

– Остановитесь, сержант. – Изабелла еще раз указала Хейверс на то, на что указывала все эти дни, с того момента как они прибыли в Ладлоу, а именно на их задание. И, сделав это, добавила: – Теперь наша задача добраться до Лондона и написать отчет, о котором нас попросил Хильер и который он отдаст Квентину Уокеру, после чего мы вернемся к своим делам. Надеюсь, что вы это понимаете, сержант.

– Я понимаю. Но…

– А еще я надеюсь услышать от вас, что вы приметесь за этот отчет немедленно по прибытии на Виктория-стрит.

Хейверс избегала ее взгляда. Какое-то время она смотрела вниз, а потом произнесла: «Да, мэм».

– Счастлива это слышать.

Изабелла проверила, чем занимается Хейверс, прежде чем идти в Башню. Сержант работала не покладая рук. Самой Изабелле теперь предстоял разговор с помощником комиссара, и она почувствовала облегчение, когда он наконец появился, опоздав на двадцать минут и всего за десять минут до своей следующей встречи.

Выйдя из лифта, он продолжил разговор по мобильному:

– Это праздник для родителей, Лаура, а не для бабушек и дедушек… Поэтому сообщи Кэтрин, что ее отец не придет, потому что у него есть более важные дела, чем наблюдать, как все эти мамочки занимаются бегом с блинами…[116] Конечно, шучу… Нет. Не смогу… Дорогая, нет. Увидимся вечером… Конечно. – Он засунул телефон в карман пиджака и пожаловался, обращаясь к Изабелле: – Иметь семерых внуков-школьников – это все-таки немного чересчур… Где ваш отчет? – Хильер открыл дверь в кабинет и жестом пригласил ее войти. Джуди (без «т», пожалуйста) он велел: – Отмените мою встречу со Стэнвудом. Перенесите ее на следующую неделю. На какой-нибудь день с утра пораньше.

Пройдя в кабинет вслед за Изабеллой, помощник комиссара прикрыл за ними дверь. Тот факт, что он не предложил ей ни кофе, ни чая, ни воды, говорил о том, что у него совсем мало времени.

– Отчетом занимается сержант Хейверс, сэр, – сказала суперинтендант. – Я передам его вам в конце дня. В самом крайнем случае – завтра утром.

– Тогда зачем мы с вами встречаемся?

Изабелла приготовилась. Ей надо показать, что она сожалеет, и в то же время не выглядеть исполненной смирения.

– Я хотела извиниться за вчерашний вечер, сэр.

Он не предложил ей сесть и не стал садиться сам. Просто стоял у угла своего стола и внимательно рассматривал ее, позволив Ардери внимательно рассмотреть себя самого. Хильер был крупным мужчиной с копной седых волос, с вечно слегка напыщенным лицом, красивым, но совсем не слащавым. Он постарается ее запугать. Она постарается не испугаться.

– И что по поводу этого вечера?

– Я приняла снотворное. У меня сейчас разборки с моим бывшим, это занимает все мое свободное время, и иногда я плохо сплю. Ваш вчерашний звонок разбудил меня. Мне очень жаль.

Хильер молчал. Изабелла решила, что он мысленно сравнивает ее историю с тем, что она действительно наговорила ему, когда подумала, что ей звонит Боб. Она знала, что ее голос не звучал как голос человека спросонок, которого только что разбудили, если только она не видела во сне кошмар, частью которого был этот самый телефонный звонок. Ничего подобного. Однако, услышав голос Хильера, Изабелла сразу же поняла, что ей придется с ним переговорить.