– Какую именно правду? Мы с сержантом Хейверс и так вышли за рамки порученного. Переговорили с дамой, у которой умерший снимал комнату, нашли женщину, с которой он перед смертью встречался более полудюжины раз; я лично переговорила со студентом, помогавшим ему в детском лагере, а сержант встретилась с владельцем паба и с бродягой, который наблюдал за той коллективной пьянкой, которую ПОПу пришлось в ту ночь разруливать по телефону. Барбара перечитала отчет раз десять, и мы побеседовали с патологоанатомом, проводившим вскрытие, и… Ты правда хочешь, чтобы я продолжала? Мне кажется, ты хочешь уверить всех в том…

– Изабелла, я вообще никого ни в чем не хочу уверять…

– …что если мы не можем ни доказать, ни опровергнуть того, что не может быть доказано без наличия свидетелей или подкрепляющих доказательств – а я сейчас имею в виду педофилию, – то вся наша работа была бесполезной. С такой оценкой я не могу согласиться. И прекрати называть меня Изабеллой. А теперь, если не возражаешь, я отправлюсь домой. День был очень длинным.

Инспектор помолчал, пытаясь понять, наступил ли тот момент, когда его вмешательство необходимо. Затем подошел к двери в кабинет и запер ее.

– Мы закончили нашу дискуссию, инспектор, – заметила суперинтендант.

– Она знает о том, что в Ладлоу ты здорово пила, – ответил Линли. – Она говорила мне об этом, когда вы там были.

Ардери промолчала. Но он увидел ее пальцы на бедре, и их побелевшие ногти рассказали ему о том, с какой силой она сжимала их.

– Ты должна понять, к чему это может привести, – продолжил инспектор, – и не можешь не понимать, к чему это уже привело.

– Начнем с того, – начала суперинтендант угрожающе тихим голосом, – что вы здорово забылись, инспектор. И то незначительное количество алкоголя, которое я выпиваю, не должно волновать ни вас, ни кого-то еще. Затем: мне не нравится сержант Хейверс в роли полицейского осведомителя. В том положении, в котором она сейчас находится, это не только не идет ей на пользу, но и ставит под угрозу ее…

– Именно поэтому она поделилась своими сомнениями только со мной. Мы можем присесть, командир? – Линли указал на два стула, стоявшие перед ее столом.

– Не можем. Мне кажется, я ясно дала вам понять, что нам не о чем больше беседовать. Если сержант желает сделать какие-то выводы относительно меня и сообщить их вам и бог знает кому еще…

– Она этого не сделает.

– Что именно? Нет, не отвечай. Первое она уже сделала, не так ли? Она поговорила с тобой, даже не подумав сначала поделиться со мной своими сомнениями. А ведь это было достаточно просто сделать после того, как она протрезвела, – она там сама с удовольствием прикладывалась к стакану…

– Ради всего святого, Изабелла, а что ей еще оставалось делать? Ты же ее так обложила со всех сторон, что любое ее телодвижение может повлечь за собой отправку на север. Она побоялась отказаться от выпивки. И ты это знаешь.

– А ты должен знать, что Барбара Хейверс полностью заслужила то, что сейчас с ней происходит.

– Хорошо. Согласен. В прошлом году она действительно натворила дел. Но я хорошо знаю, насколько ты искусна в перемене темы разговора с той, которую ты не хочешь обсуждать, на ту, которая гарантированно ставит твоего собеседника перед необходимостью защищаться…

– Если Барбара Хейверс считает, что ей нужно защищать себя…

– Я, черт возьми, говорю сейчас не о Барбаре Хейверс!

Сказав это, Линли мгновенно об этом пожалел. Он уже давно научился не повышать голос, зная, как мало это значит, когда хочешь доказать что-то алкоголику. Этому его научил брат. Успокоившись, он произнес:

– Изабелла…

– Не смей называть…

– Изабелла, ты на грани потери всего. Не может быть, чтобы тебе этого хотелось. Пьянка уже лишила тебя семьи, лишила…

– Немедленно прекрати.

– …сыновей, и если ты продолжишь, то лишишься и работы. Ты воюешь на слишком многих фронтах и начинаешь давать слабину.

Линли хотелось, чтобы она присела. Чтобы они оба присели. Он хотел оказаться в кресле напротив, чтобы можно было взять ее руку в свои и дать ей почувствовать, что он хорошо понимает, что ей приходится преодолевать. Как ни нелепо это звучало, но ему казалось, что если она почувствует прикосновение его руки и почувствует их человеческую связь, это сможет в какой-то степени изменить ее.

– Не думаю, что ты это понимаешь, – сказал он, – просто потому, что не хочешь этого понять. Если ты это поймешь, то тебе придется с этим согласиться. Если ты с этим согласишься – тебе придется действовать. И действовать по-настоящему, а не нанимать адвокатов, чтобы они вместо тебя воевали с ветряными мельницами.

Суперинтендант молчала, и только на виске у нее бился пульс.

– Вы одно из моих самых больших разочарований, инспектор, – выдала она наконец. – Наверное, у меня было помутнение рассудка. Конечно, вы очень хороши в постели, но я уверена, что об этом вам говорили многие женщины. А вот то, как вы воспользовались моей мимолетной слабостью, чтобы теперь использовать ее для голословных обвинений против меня… Что же дальше? Будете угрожать визитом к Хильеру?

– Тебе ничего не удастся добиться, меняя предмет разговора, но я признаюсь, что заметил эту попытку, и скажу: да, мы были любовниками, и сейчас ты об этом сожалеешь. Со своей стороны, я тоже считаю, что это был не лучший вариант, но в тот момент мы оба были слишком уязвимы.

– Ни тогда, ни в другое время я не была уязвима. И, уж во всяком случае, не для вас и ваших обходительных подходцев.

– Принято. Считай как хочешь. Но дело не в том, что мы были любовниками. Дело в твоем алкоголизме. Сейчас ты пьешь не для того, чтобы избежать того, чего хотела избежать, когда начинала пить. Сейчас ты пьешь уже потому, что тебе это необходимо. Ты думаешь, что контролируешь ситуацию, но поездка в Ладлоу показывает, что это не так. Тебе скоро понадобится помощь. Она тебе уже необходима.

– Но не от тебя…

– А я и не предлагаю себя в помощники. Но стоять в стороне и наблюдать, как твой алкоголизм разрушает жизни людей, тебя окружающих, тоже не собираюсь. Разбирайся со своей пьянкой как считаешь нужным, но не трогай Барбару Хейверс. Потому что, если ты это сделаешь, Изабелла, если ты переведешь ее куда-то из-за неприязни к ней, я сделаю так, чтобы ты об этом пожалела.

Он повернулся, чтобы уйти, но слова Ардери остановили его.

– Как вы смеете мне угрожать? – произнесла она ледяным голосом. Линли повернулся к ней лицом. – Да вы знаете, что я могу с вами сделать, если захочу, после этой вашей последней фразы? Вы хоть представляете себе, с какой радостью Хильер от вас избавится? Или, может быть, вы уверены, что этот ваш заплесневелый титул сможет вас защитить? Вам не приходит в голову, что Хильер ждет ошибки с вашей стороны, чтобы выступить против… Почему? Да потому, что он завидует вашему особняку в Лондоне и вашему гребаному поместью! Он жаждет получить еще какой-нибудь титул, помимо этого своего дурацкого рыцарства, и уверен в том, что вы – который стоит неизмеримо выше его в этом вашем абсолютно бессмысленном обществе – можете помешать ему достичь… Что там идет дальше? Баронет?