на экранах телевизоров, ни в реальной политической жизни. Поэтому эти выборы очень похожи на советские. Они сопровождаются двумя разнонаправленными тенденциями: с одной стороны, готовностью большей части населения прийти и проголосовать за заведомого победителя; с другой стороны, политической апатией. Это соединение, казалось бы, несоединимых для нормального сознания факторов — главная отличительная черта нынешней кампании.

Многие считают, что причина политической апатии в стабильности последних лет: мол, у людей больше времени и возможностей, чтобы заниматься собственными делами.

По правде говоря, я не вижу связи между этими переменными. Непонятно, почему стабильность должна отталкивать людей от проявления своего позитивного настроя к нынешней власти. В конце концов, люди в России не избалованы стабильностью, так почему бы как следует не порадоваться этому и не проявить свою радость в публичном ритуале? Во-вторых, наши многолетние исследования показывают, что ощущение относительного благополучия — прежде всего финансового — не сопровождается твердым ощущением гарантированности этого благополучия. Проще говоря, люди не могут не замечать, что несколько раз в неделю меняются цены на продукты. Наконец, откуда тогда такой высокий уровень страхов? Три четверти населения, согласно опросам, живут с постоянным чувством, что их близкие или они сами могут стать объектом бандитского нападения, жертвой террористического акта. Откуда такая высокая агрессивность в отношении этнических чужаков, приезжих?

Разве за последние годы эти показатели увеличились?

В сравнении с тем, с чего мы начинали, с 1989 года, они чрезвычайно возросли.

А если брать с 2000 года?

И за последние семь лет они тоже увеличились. В конце концов, страхи не могут исчезнуть сами собой. Для этого должны эффективно работать органы, охраняющие наш покой. Между тем население боится милиции не меньше, чем преступников: до 65–67 % опрошенных людей прямо об этом говорят. Неприязнь к чужакам с 2003–2004 годов установилась на уровне 63 %. А 80 % населения последние годы недовольны тем, что происходит в этической, культурной среде. Для любого социолога очевидно, что эти показатели свидетельствуют о внутреннем неблагополучии — по крайней мере, неуверенности в стабильности.

Довольно резкое выступление Путина на встрече со сторонниками в Лужниках: слова об олигархической и коммунистической угрозах — для чего это было?

Это продуманная демонстрация силы, подчеркивающая триумф власти. Впрямую был назван противник — чуть ли не поименно. С другой стороны, это свидетельствует о значительной неуверенности власти. Фактически впервые, по крайней мере публично, Путин подверг жесточайшей ревизии все, что было сделано его предшественниками. Но в ситуации, когда гарантии победы у «Единой России» практически абсолютные, это… Быть может, президента спровоцировала молодежная аудитория, необходимость поиграть мускулами перед юными сторонниками. В целом мне не кажется, что этот ход был продуманным и глубоким. В заявлениях, которые Путин делает последние полтора месяца, нет ничего содержательного — только символическое.

Некоторые комментаторы предположили, что путинские слова могут способствовать расколу в обществе.

Я не верю в раскол равнодушного, пассивного и в основном занимающегося своими делами общества. Мне кажется, что на нынешний день силы определились. И новые явления раскола, срыва или чего-то в этом роде не представляются реальными.

Скандалы последней недели: начиная от ареста заместителя министра финансов и кончая прокурорскими разборками, когда бывший прокурор Нового Уренгоя подает в суд на генпрокурора Юрия Чайку, — не дискредитируют ли они власть и кандидата под номером один от «Единой России»?

Насколько я могу судить о сложившейся конструкции власти и о том, насколько она связана с характеристиками общественного мнения, главный и единственный игрок нашей политической сцены — конечно, Путин. Все зависит от того, как он себя ведет, что он делает, какие слова он произносит. В этом смысле у большей части населения к нему нет никаких претензий. А поскольку он возглавляет на этих выборах список «Единой России», то вроде бы и она не имеет к этим скандалам никакого отношения. Россиянам всегда было свойственно умение развести для себя два аспекта политической реальности. Есть план, относящийся к президенту, — это совершенно особая вещь. Если мы и обязаны кому-то улучшением ситуации в стране — то президенту. А кто виноват в том, что цены растут? Конечно, премьер и правительство. Иначе говоря, сознание устроено таким образом, что ситуация безальтернативности, некоторое ощущение стабильности и благополучия, а также общее равнодушие — все это в конечном счете работает на «Единую Россию» и на фигуру, которая ее возглавляет. По сути, его решение возглавить список «единороссов» стало последним значимым событием этой избирательной кампании. После этого ситуация сложилась и всерьез не менялась. Если между сентябрем и октябрем определенные подвижки в общественном сознании были, то между октябрем и ноябрем мы их не фиксировали. Например, в октябре на выборы хотели прийти 50 % населения, а в октябре уже 63 % — на этом уровне все и держится. Хотя нельзя исключать того, что на явку и результаты голосования будут влиять события самых последних дней.

Не возникает ли в итоге у общества чувства пресыщения — «Единой Россией»: растяжками, билбордами, плакатами?

Пока не вижу. Но исключать совсем этого нельзя. Известно, что о готовности прийти и проголосовать заявляют всегда немножко больше людей, чем реально приходят. Сейчас готовы 63 %, но, думаю, этот показатель снизится до 57–58 %. Примечательная ситуация со «Справедливой Россией». Это единственная партия, у которой, по нашим данным, симпатии среди населения существенно больше, чем число готовых за нее проголосовать.

Почему так получается?

Популистские лозунги, особое внимание к социальной проблематике, незащищенности социальных слоев отзываются в обществе пока лишь симпатиями, а не желанием голосовать. Поскольку сегодня на желание проголосовать за ту или иную партию действует главный аргумент — наличие у данной партии власти. Люди голосуют не за тех, кто завтра будет иметь реальную власть, не за лучших, а за тех, кто уже сегодня ее имеет. В этом смысле это не совсем выбор, а скорее признание, плебисцит в пользу той власти, которая и без того уже имеется. У «Справедливой России» этой власти как раз нет.

Интересно, что еще месяц назад эксперты прогнозировали прохождение «эсеров» в Думу. И вдруг — констатация политической смерти, провала.

Не исключаю, что «Справедливая Россия» еще улучшит показатели. Но с другой стороны, многое в сегодняшней ситуации имеет корни, далекие от общественного мнения.

Работают свои межпартийные разборки, политтехнологические схемы. Поскольку все сегодня завязано на массмедиа — они централизованы и принадлежат правящей группировке, — то те или иные политтехнологические решения стремительно проходят на экраны и тут же оказывают воздействие на общественное мнение. Возможно, с какого-то момента Кремль или какая-то кремлевская фракция решила, что незачем нам еще одна партия.

Рейтинги