тут — бум! — опять провалились на этаж ниже, ну что это такое!.. Но кто-то все-таки остался. Нащупали друг друга, опять попытались что-то такое воссоздать. И мы видим, как эти проседающие и опадающие структуры через какое-то время опять находят себя, что-то такое воссоздают. Но это — выживание, а не рождение движений или новой элиты…

Какие-то ветерки, сквознячки, указывающие, что что-то может появиться.

Хорошо, но любому человеку нужно на что-то ориентироваться.

Так они и ориентируются.

На что?

Уф! Каждый себе слепляет — что может. Кто-то лепит из того, что увидел на Запале, увидел в журнале, поглядел, нюхнул, успел за эти десять-пятнадцать лет окружить себя кем-то — вот из этого что-то и возникло. Они же могут выступать объектом ориентации для тех, кто подальше от Москвы, но с большими поправками, потому что там нет таких ресурсов и время упущено, то, что называется «снижение образца», его упрощение, уплощение и превращение во что-то инструментальное, не моральное, а инструментальное: добиться, схватить, получить для продвижения, уцепиться за эту связь. Опять же все время включаются адаптивные механизмы. Они глушат силы автономии и силы развития. Все время адаптация как бы съедает социальное движение. Климат борьбы сил адаптации с силами развития очень вялый.

«Два канала телевидения и единичная фигура президента — вот что соединяет население»

Впервые: Дубин Б. Наше общество не способно держать само себя // Московские новости. 2006. № 29. Републикация: Борис Дубин: Два канала телевидения и единичная фигура президента — вот что соединяет население // Шаповал С. Беседы на рубеже тысячелетий. М.: Новое литературное обозрение, 2018. С. 598–609.

Борис Владимирович, вы согласны с распространенным утверждением, что в России сегодня политики нет?

В общем, да. Но при этом у нас есть политические партии, избранные президент, парламент и т. д.

Это всё вывески. Политика подразумевает наличие самостоятельных групп со своими программами, с возможностью вынести их в публичное поле, отстаивать свои интересы и цели, при этом апеллируя не только к своему интересу, а к более общему благу.

У нас же, по сути, существует только одна политика — политика власти. А уж выражается она разными средствами: символической политикой — работой в массмедиа, программами праздников, установкой памятников, национальными проектами и т. д. Есть политика закулисная, есть политика административная, выстраивающая систему кадров, их продвижения, замены и т. д. Существует один политический актор, как говорят социологи, это собственно группировка, которой сегодня принадлежит власть. Из кого персонально она состоит и как она устроена, разговор для политологов. Мне это не очень интересно.

Для пущей наглядности предлагаю обратиться к примеру Америки. Избран президент, он привел во власть свою группировку, которая принимает важные для мира решения, не особенно оглядываясь на раздающиеся протесты. Почему в Америке есть политика, а у нас нет?

Давайте начнем с самого верха. В Америке 11 сентября произошло катастрофическое событие, президент страны был на экране телевизоров через семь минут. Почему? Может быть, у него есть сотня соображений, но как политик он не может поступить иначе, потому что от этого зависит его судьба. Наше первое лицо после трагических событий может несколько дней не появляться на экранах, потом, выступая по третьему поводу, между прочим скажет что-то о том, что интересует всю страну. Он знает: ему ничего за это не будет. Иначе говоря, политика в строгом смысле слова — это подотчетность политиков другим политическим группам, избирателям, средствам массовой информации и т. д. В Америке вышел фильм Джорджа Клуни «Спокойной ночи и удачи», у нас снять подобный фильм даже в голову никому не придет, хотя все знают, как делаются дела. Я думаю, мало кто из людей пишущих и снимающих кино сомневается в важности этой проблемы, но никто не хочет взяться за это дело. В таком случае знаком отсутствия политики становится политический цинизм. Я не хочу сказать, что в Америке нет политических циников, но система в целом за несколько столетий выстроилась так, что политический цинизм, подкуп, политическое убийство, слив дезинформации имеют место, однако их значение не может быть решающим. Мы отсюда смотрим на Америку как на единое целое, внутри очевидно различие между штатами, у них разные законы, разное представление о достойном и недостойном, разные герои, а это очень полезно. Политику составляют действия самостоятельных групп, а если их нет или они существуют на уровне подвала, тогда нет и политики. Вернее, она превращается в каток, который всех выравнивает, а его водитель наблюдает за тем, чтобы никакое растение не пробилось сквозь уложенный асфальт.

Один американец убеждал меня, что, если бы в Нью-Йорке провели референдум по поводу учреждения прописки, большинство жителей эту идею поддержали бы, потому что пресловутое «понаехали тут» живет и побеждает и там. Если говорить о низовом уровне, чем американцы отличаются от нас?

В уборной и в постели люди мало чем отличаются друг от друга. Чем выше уровень, тем в большей мере их поведение зависит а) от них самих и б) от того, кого они вынуждены принимать в расчет. Живешь один в квартире — хоть без трусов ходи, но если присутствует второй-третий, с ними надо считаться. Уровень не доктринальной, а низовой, бытовой ксенофобии (все эти «понаехали», «человеческого языка не понимают» и т. д.) более или менее одинаков в схожих ситуациях. Важно, что над низовым уровнем надстроено и с чем простые люди — хочешь не хочешь — вынуждены считаться. Школ и университетов, где учатся одни только белые европейцы или американцы, давно уже нет. В основе западной культуры лежит идея разнообразия, множественности, которая и придает динамику. С одной стороны, именно эта идея стимулирует этническую и культурную множественность. С другой стороны, это разнообразие вынужденное, потому что целый ряд социальных мест уже не хотят занимать коренные жители, поэтому туда подтягивается всякий другой народ. В первом поколении человек будет мыть посуду в ресторане, но следующее поколение будет получать образование и бороться за место под солнцем, опережая многих, потому что ему нужно зарабатывать социальный капитал. Если у нас есть будущее, то оно именно такое. Надо к нему привыкать уже сейчас.

Обнаружилось, что нам нужно не только выяснять, что есть политика, необходимо наведение порядка в категориальном аппарате практически во всех отраслях гуманитарного знания. Из-за отсутствия этого порядка у нас легко бросаются терминами «фашизм», «национализм» и т. д.

Конечно, надо стараться в разговорах быть более строгим. Фашизм — это тип политического режима. Какое-то одно событие, каким бы страшным оно ни было, не