В самом деле мысли абсурдные. Если командование решило, что узник уже всё-таки сбежал, то в любом случае они не станут заниматься самоликвидацией. Не тот случай. А вот обыск каждой щели просто обязаны устроить. Если после этого им не повезёт, то уже тогда себе пулю в лоб могут смело пускать генерал Жавен и мадам Мураши. Потому что именно их в первую очередь начнут царапать против шерсти за полный провал своей работы. Могут и самих на каторгу сослать, и уж Триида точно разжалуют до лаборанта. А вот Аскезу…

Аскезу почему-то стало очень жалко. Уж её-то точно заподозрят в попустительстве, потакании, смягчении режима, а то и в соучастии в побеге своего бывшего любовника. Если бы узник сбежал, её никакие заслуги перед империей и высокое покровительство самого императора не спасли бы.

Да и в данной ситуации, если Пришельца выволокут из лифта, парализованного по самое не балуй, главе особого департамента сильно не поздоровится. Всех собак на неё всё равно навешают, вовек не отмоется.

«Ну, так ей и надо! – пытался землянин накрутить себя против предательницы. – Как уничтожила прежнего диктатора и попала в фавор молодого императора, враз отошла от нашего движения. А потом ещё и яростно начала с ним бороться. Выскочка! Натуральная проститутка! Змея подколодная!..»

Но что-то такое тёплое, доброе и чувственное словно прикрывало собой всё, что было связано с Аскезой. Как будто ругань и плохие слова к ней совершенно не приставали и не пачкали. И причина такого необычного чувства, скорей всего, крылась в её странном отношении к Гаранделле и к самому Петру.

«Как она там сказала? – припоминал он, поджав одну ногу вверх и разминая застывшую от холода ступню рукой. – Любила только меня?.. Умерла счастливой рядом со мной?.. Ну, в чём-то она права… Мы и в самом деле были счастливы. Но вот от Аскезы я такого самопожертвования не ожидал. Кто бы мог подумать, что какое-то тепло у неё в душе осталось не только к подруге, но и ко мне…»

Но мысли – это одно. А вот все остальные напряжённые чувства всё больше и больше приходили в недоумение. Звуки так и не появились, зато стал вдруг доставать неожиданный холод. Словно это и не лифт, а морозильная камера для мяса. К рифлёной стали на полу слегка израненные ступни стали буквально прилипать. И именно от минусовой температуры! Дотронувшись до стен, кончики пальцев ощутили леденеющую поверхность резко охладившегося металла.

«Да они никак в шахту криоген запустили! – пришла догадка. – Хотят меня умертвить! Или ноги приморозить намертво? А может, вокруг и в самом деле некая катастрофа вселенская? Ничего не пойму! Покричать, что ли? Да позвать на помощь?..»

От представившейся ситуации нервно рассмеялся. Воистину парадокс: сбежавший мятежник сам подал голос с криками «Помогите!» и раскрыл своё местонахождение. Попадёт такая строчка в последние новости, вот уж все обыватели обхохочутся.

Но тут же стало и не до смеха. Внутри лифта температура понизилась уже до минус пятнадцати, если не до минус двадцати, и подпрыгивать на страшно липнущем полу стало проблематично. Тем более что ранки раскрылись ещё больше, и льющаяся кровь стала представлять немалую проблему.

Светозаров сбросил с себя подобие рубашки, сложил её на сухое место, а потом и шорты бумажные порвал, наскоро обматывая ступни. Кровотечение приостановилось, да и топтаться потом по сухой рубашке стало в разы комфортнее. Ну а для согревания всего остального тела почти голый мужчина стал делать разминочные упражнения и приседания. И наверное, на двадцатом приседании созрел для призыва о помощи.

– Э-эй! Помогите! Я здесь! – заорал, словно его режут. – Сюда! Я здесь! Быстрей, пока не издох! – Причём горло, уже скованное холодом, слабо повиновалось при подаче звуков должной громкости. – Помогите-е-е-е!..

После первой минуты таких криков пришло понимание, что его таки решили умертвить! После второй – что про него попросту забыли. Ну на третьей – пришла дельная мысль:

«Чего это я надрываюсь? Умирать надо достойно, не унижаясь и не размениваясь на позорные призывы о помощи!»

Но ещё раз свой комплект из слов «спасите и как добраться до» всё-таки прокричал. Так сказать, напоследок, финальным аккордом. И вздрогнул, когда над головой загрохотало, полыхнуло теплом, а потом глаза начисто заслепило ударившим по ним лучом света. Только и мелькнула мысль:

«Кто это за мной и откуда?» – Мысль об ангелах имела под собой все основания, потому что ощущал себя Светозаров словно в преисподней для африканцев. Ведь если обитатели тропиков и попадают в ад, то выглядит он точно так же, как этот лифт.

Но вместо голоса ангела над головой узника раздался презрительный голос Аскезы Мураши:

– Ну и чего орёшь, словно режут? Или тебя тут насилуют белые медведи?

– Н-нет! – У Петра уже зуб на зуб не попадал от холода. – З-з-замораживают!

– Так кто тебя, дурака, в специальный криогенный лифт заманил? Сам полез? Вот и не жалуйся! На!.. Прикройся! Пока ничего не отвалилось…

И сбросила вниз нечто, напоминающее толстые куски ткани. Похоже, чехлы с пенопластовыми прослойками, используемые для особо ценного научного оборудования. Но и это оказалось для землянина истинным даром с небес. На один чехол он встал и остатками закутал ступни, вторым себя обернул, словно юбкой вокруг талии, спасая наследство, а третий – накинул на плечи, упрятав под ним и голову. При этом несколько недоумевал именно от такого поведения слепящей его Аскезы. Неужели она его не оглушает из парализатора по причине жалости к нему? Потому что при падении на покрытый инеем пол узник однозначно лишится враз солидных участков отмороженной кожи.

Наверное, так и было, потому что последовавшие приказы это косвенно подтвердили:

– А теперь веди себя как хороший и послушный мальчик! Потому что никакой жалости по отношению к себе ты не заслужил. Как и твоя тушка нам больше не нужна в полной целостности и сохранности. Поэтому сейчас нажми на кнопку, аннулирующую отправку на заданный этаж! Ну! Шевелись! Иначе приложу по максимуму, и точно останешься на последние дни своей жизни тотальным импотентом!

Змеюка кричала с такой злобой, что сомнений и у трупа не осталось бы. Пришлось Пришельцу выполнять команду. Жать на одну кнопку. Потом с особо тяжёлым вздохом и на другую, с обозначением «минус восемь». Всё возвращалось на круги своя. Разве что его в узилище повезут по иному коридору.

Однако индикатор самого нижнего этажа горел, а лифт продолжал оставаться на месте. Да и голос Аскезы стал нервным почему-то?

– Что вы там копаетесь?! – кричала она кому-то. – Запускайте!

Глаза узника немного проморгались, и он прекрасно видел: раструб парализатора направлен на него и ни капельки не вздрагивает. Да и куда обмерзшая тушка тут метнётся? Куда спрячется в этом железном да ещё, как оказалось, специальном ящике? И вверх, до четырёхметровой отметки, не допрыгнешь. Мышцы оледенели и совершенно не слушались. Кажется, и мозг промёрз насквозь, потому что стало всё фиолетово, равнобедренно и параллельно. Побег сорвался, титанические усилия ушли насмарку.