— Это дорогой каприз, Эрик. Но она может себе это позволить. А как с вами? Мне кажется, что этот поспешный отъезд может повредить вашим делам. Вам следовало бы дать указания по происходящим приобретениям…

— В понедельник я позвоню Грошу и скажу ему, что следует сделать.

Он угрюмо добавил:

— Мне нелегко придется с этим участком в Японии. Эту операцию начали вы, Энджи помогла через дочку Яшими. Если он согласится, но увеличит цену, а доллар в это время ослабеет, что мне нужно будет сделать?

— Давайте оставим японцев в покое!

Син воскликнул:

— Но ведь вы так этого добивались!

— Да, Син. Но, прежде всего, я рассчитываю на то, что доллар снова пойдет вверх, а во-вторых, признаюсь вам, что я опасаюсь того, что слишком настойчиво обрабатывал японцев. Теперь надо оставить их в неуверенности.

Он вздохнул:

— Ну что я могу вам сказать? Все это для меня удивительно. В делах Энджи никогда не вела себя как избалованный ребенок. Она обязательно должна позвонить мне до вашего отлета в Европу.

— Конечно, — сказал я — Обязательно позвонит. Ничто в мире не помешает ей попрощаться с вами. Она вас так любит.

— Речь не идет о чувствах или всякого рода высказываниях. Нужна доверенность. Короче, ладно, не хочу портить вам праздник. Она заслужила немного счастья. Вы оба молоды! Перед вами будущее. Пусть она хотя бы раз в жизни испытает беззаботность…

И продолжил:

— Да, Эрик, оставьте ее в покое. Пусть сама решит, звонить мне или нет. Иногда я чувствую себя по отношению к ней еще большим диктатором, чем был ее отец. Я должен предоставить ей немножко свободы. У меня есть маршрут вашего передвижения, составленный фирмой «Развлечение-Сафари». В случае крайней необходимости я смогу вам позвонить. Ах, Эрик, теперь я знаю, что люди стареют. Не надо так сильно любить людей, это им мешает, а я мешать не хочу…

Дорогой Син! Он облегчил мне жизнь, дал некоторую отсрочку. Я и мечтать не мог о более хорошем сообщнике.

— А что сказать Филиппу? — спросил я.

— Ничего. Я сам ему позвоню. Он привык ждать. Энджи постоянно находится в разъездах и никогда его не предупреждает. Ему за это платят. Кстати, хорошо ли заперт дом на озере Тахо?

— Думаю, да.

— Эрик, вы включили систему охраны?

Как обухом по голове. Какая еще система охраны?

— Не знаю, этим занималась Энджи. Я там с трудом ориентируюсь.

— Я проверю, — сказал он. — Там есть система охраны, связанная с полицией. Выключатель находится рядом с кроватью. Я направлю туда охранника, он все проверит.

— Хотите, я спрошу у Энджи?

Моя наглость вскружила мне голову.

— Не надо, — сказал Син — Передайте ей, что я ее люблю…

В заключение мы поздравили друг друга с тем, что нам представился шанс получить такое сокровище, какой была наша дружба.

Будущее начало наполняться надеждой.

— Еще одно слово, Эрик. Говорила ли она вам что-нибудь о вашем контракте?

— Нет.

— Перед тем как послать мне письмо в четверг вечером, она объявила, что составила другое завещание… Вам что-нибудь об этом известно?

— Нет. Вы же знаете, что меня это не интересует.

Положив трубку, я стал размышлять. Если Энджи и впрямь оставила завещание, в котором я был объявлен одним из ее наследников, меня будут считать главным подозреваемым. Но пока у меня была отсрочка, Я был свободен, жив и у меня были деньги…. Если я смогу уговорить какую-нибудь женщину поехать со мной в Найроби, у меня появится доказательство того, что я уехал вместе с женой. Достаточно было бы белого парика и черных очков… А затем я бы потерял ее в Найроби. В Африке всякое может случиться. Так мне, по крайней мере, казалось.

Успокоившись насчет Сэндерса, я решил, что у меня есть немного времени. Теперь надо переходить к следующему этапу, внимательно изучить содержимое портфеля Энджи. Я сел на покрывало в синей спальне и начал прочесывать лежавшие там документы. Паспорт на имя миссис Ландлер, Энджи Фергюсон, родившейся в 1954 году. Ее фотография, на ней она улыбается. Несколько кредитных карточек, телексы: различные подтверждения оплаты, квитанция о получении денег одним из банков в Найроби. В карманчике — подробный маршрут путешествия, разработанный фирмой «Развлечения-Сафари». Этапы путешествия, обозначенные датами приезда и отъезда по местам проживания. Досье на имение Лойта Плэйнс, схема с указанием, как до него добраться. Авиабилеты по прямому маршруту Лос-Анджелес — Париж и Париж — Женева — Найроби — Момбаса. Ночь в отеле «Дайане Риф», досье «Размещение в коттедже». В записной книжке Энджи целая неделя перечеркнута, поверх написано ее рукой: «Африка, Эрик, Жизнь». В мешочке ее драгоценности, «безделушки», подаренные отцом. Досье с надписью «Дело Ландлера» содержало всего лишь несколько листов и сопроводительное письмо: «Мадам, прилагаем краткий отчет нашего расследования по г-ну Э. Ландлеру. Ждем ваших распоряжений относительно того, в какое место мы должны направить полный набор документов. Если пожелаете, один из наших сотрудников мог бы приехать к вам и лично вручить описание всех этапов расследования и выводы. Надеемся, что проделанная нами работа полностью удовлетворит вас. Соблаговолите принять…»

В отдельном, наскоро разорванном конверте счет на общую сумму двадцать две тысячи долларов, из которых неоплаченными остались семь тысяч. Три адреса телексов. Контора в Нью-Йорке имела свое представительство в Париже и Мюнхене. Мне стало трудно дышать, невыносимое испытание достигло своих пределов, но надо было дочитать: «Краткое содержание первого отчета (число и дата)». Описание улицы, дома, квартиры, которая квалифицировалась как «убогая». «Дверь открывает Жан Ландлер. На ногах его тапочки. Сотрудник представляется агентом по продаже недвижимости, предлагает на выбор купить роскошные таунхаусы с залом в шестьсот квадратных метров в шикарном пригороде Парижа с немедленным вручением ключей после покупки. Мистер Ландлер приглашает его войти и хвалится тем, что его племянник очень удачно провернул одно дельце, женившись на богатой американке, и сказал, что, возможно, он купит одну из вилл».

Сотрудник выслушивает рассказ об истории жизни г-на Жана Ландлера, а затем подробности о его отношениях с племянником, который даст ему (если он попросит) сумму, необходимую для покупки таунхауса. Эрик ребенок, Эрик подросток, упрямый, лживый, но очень трудолюбивый. Мать тоже упомянута: «Знаете, немка, захомутала брата, когда он был военнопленным…»

Я с трудом подавил тошноту. Нервно перебирая страницы, я искал. Они не сочли необходимым проводить расследование в «Шими Насьональ», но зато принялись разыскивать мою мать, поехали для этого в маленький городок неподалеку от Франкфурта. Они нашли ее, следуя простой логике: «Женщина или мужчина, уехавшие из мест, где прошло их детство, часто возвращаются туда в зрелом возрасте. Нам было известно, где родилась Хильда Шмидт. Вернувшись в Германию из Парижа, она вначале успешно работала фотомоделью, а потом открыла агентство моделей. Сделав некоторые сбережения, она приобрела дом неподалеку от старой фермы ее родителей, бывших некогда зажиточными крестьянами. Она пожелала обосноваться в «старости» в той же деревне, где она познакомилась с отцом г-на Ландлера, который во время войны работал сельскохозяйственным рабочим у ее родителей. Мать г-на Э. Ландлера — дородная женщина шестидесяти лет — приняла нас вместе с ее вторым мужем, отставным бухгалтером, моложе ее. Удивленная нашим визитом, она выслушала наши объяснения, которые, вероятно, ее удовлетворили, и откровенно ответила на все наши вопросы. Мы сказали ей, что расследование было необходимо для того, чтобы дополнить дело о получении гражданства ее сыном Эриком. Она сказала, что довольна успехами Эрика Ландлера, рассказала, что тот был запуганным ребенком, не отходившим от нее ни на шаг. Она заявила, что дети никогда ее не интересовали. «У меня, безусловно, нет материнского инстинкта, я оставила ребенка моему деверю, который хорошо к нему относился. Его зовут Жан Ландлер. Несколько месяцев я высылала ему деньги на содержание Эрика. Затем, когда мое агентство стало испытывать финансовые затруднения, я перестала помогать ему. Эрик? Он часто прогуливал уроки, прикидывался больным, чтобы я его пожалела. Он постоянно хотел быть в центре моей жизни»».