Какие убийственные слова: «Он привлекал к себе мое внимание, прикидываясь больным», «Он был ребенком всех моих разочарований…» «Я представляла себе французов совершенно другими, — рассказывает Хильда, — но, приехав туда, я оказалась среди людей, которых Брехт называл «люмпен-пролетариат». Низкооплачиваемые, жадные, они все хотели казаться буржуа. В ходе нашего первого визита Жан Ландлер предложил выпить кофе на кухне. На стуле было большое пятно. Испытывая отвращение, но помня о дисциплине, я села на это пятно и испачкала брюки. Возможно, это глупо, но это запомнилось».

Чтение этих бумаг нанесло мне сильный удар и наполнило жаждой мести. Я должен был доказать матери и Энджи, что сильнее их. Я спрятал портфель, повесил на дверь табличку «Просьба не беспокоить» и предупредил коммутатор, чтобы никого не соединяли с номером, поскольку «моя жена отдыхает». Я пошел в телексное бюро отеля и отправил в агентство «Гарольд и Гарольд» в Нью-Йорке следующее послание: «Спасибо за прекрасный доклад. Прошу закрыть дело окончательно. Ваша задача выполнена. Для полного расчета прилагаются 7 000 долларов. Благодарю».

И подписался Энджи Ландлер. Теперь «Гарольд и Гарольд» должны будут оставить меня в покое… Я сделал первый шаг к моему спасению. Мне нужно было найти замену жене. Пусть даже и не похожую на нее. Простая женщина с осветленными волосами и в темных очках могла бы создать иллюзию присутствия Энджи Фергюсон. Эту женщину надо было найти, утащить с собой в Кению. Она должна была умереть там вместо Энджи.

Слоняясь в безумной атмосфере игровых залов, я перебирал возможные варианты действий. Если я не найду будущую жертву, мне придется снять двести тысяч долларов со своего текущего счета, открытого компанией, и все мои сбережения в банке в размере примерно семьдесят тысяч долларов. Этих денег мне хватит, чтобы переселиться в Австралию. Но после нашего исчезновения будет немедленно начато расследование. Нас станут искать, меня найдут, предъявят обвинение и экстрадируют в США.

Выйдя из отеля, я смещался с людской толпой, которая переполняла тротуары. Я искал подходящее лицо. Но даже если бы я чудом нашел какую-нибудь женщину, отдаленно похожую на Энджи, как можно было ее подцепить? Подойти к этой бледной копии, сказать, что я в ней нуждаюсь и заплачу, если она поедет со мной? Она вызовет полицию, поскольку мое поведение покажется ей подозрительным. Или, может быть, пойти за ней, как бы случайно познакомиться и наговорить ей всякой всячины? Но такой способ действий подходил для женщины недалекой и одинокой, а также требовал наличия достаточного времени. Если я хотел следовать в этом достаточно деликатном направлении, у меня в распоряжении было всего лишь несколько часов. На меня то нападала паника, то усталость, то я чувствовал себя легко, словно не имел ко всему этому никакого отношения. Устав от Стрип и созерцания парочек, так и не обнаружив на горизонте ни одной одинокой женщины, я вдруг принял решение немедленно вернуться в отель. Я испугался, что оставил на слишком долгое время свой номер без присмотра. Оказавшись наконец в почти безопасном месте, надев халат, я заказал в номер ужин и бутылку шампанского и попросил открыть ее. Я вызывал Энджи громким голосом, отнес два наполненных фужера в спальню. Официант положил в карман немереные чаевые.

Около одиннадцати часов вечера я спустился в игровой зал и стал прохаживаться между столиками для игры в баккара. Я наблюдал за крупье с хищными взглядами и за их клиентами с тонкими губами. Они все не отрывали глаз от цифр и исчезавших столбиков жетонов. Там не было ни единой души, к которой можно было бы подойти. Я вернулся в сектор игровых автоматов и уселся на свободный стул, еще хранивший тепло предыдущего игрока. Надо было пережить эту ночь и обязательно уехать на следующий день. Единственным подвигом, который удалось мне совершить этим вечером, было то, что я отделался от остатков цыпленка и от сумочки Энджи, которые я запихнул в мусорный контейнер на углу улицы Бэрбери Кост.

Игравший картинками, мигавший лампочками и издававший множество звуков игровой автомат съел все мои центы, и я принялся искать мелочь в карманах.

— Хотите разменять деньги?

Обернувшись, я увидел, что ко мне обратилась какая-то сильно размалеванная девица. У нее были черные глаза, очень светлые волосы и ярко накрашенные губы. На висевшем через плечо подносе лежала целая гора роликов из монет. Мне показалось, что глаза мои стали походить на глаза мухи, я не могу увидеть девушку всю целиком в этой цветной мозаике. Ее трико с глубоким вырезом было усыпано блестками, а мини-юбка предоставляла большую свободу ногам, обтянутым чулками в сеточку. Это было униформой работниц казино. Я посмотрел на нее с интересом воскресного охотника, проблеск надежды заставил меня протянуть ей двадцатидолларовую банкноту.

— На все? — спросила она.

Ее голос можно было принять издалека, особенно по телефону, за голос Энджи, Она говорила немного в нос с некоторой хрипотцой, из-за чего можно было предположить, что она или простужена, или была уроженкой штата Техас. Кроткий, как агнец, поскольку мне ни в коем случае нельзя было ее спугнуть, я попросил дать мне монет на десять долларов и две бумажки по пять долларов.

Она дала мне колбаски с монетами и бумажные деньги, я протянул пять долларов ей.

— Зачем? — спросила она.

К ее векам были приклеены ресницы с наспех наложенной краской, и от этого веки поднимались с явным трудом.

— Затем, что вы кажетесь мне очаровательной…

— Очаровательной, скажете тоже! А вы — англичанин?

— Нет, а с чего вы взяли?

— Акцент…

— А вы сами-то из каких краев?

— Из Бруклина. Я пыталась было устроиться во Флориде, но в Майами жить просто невозможно.

— И вы приехали в Лас-Вегас, чтобы здесь работать?

— А разве я похожа на отдыхающую? — раздраженно произнесла она.

— Извините, я спросил об этом просто из вежливости. Это очень трудная работа для красивой девушки!

— Для некрасивой тоже, — сказала она — Жизнь моя утомительна сама по себе в любом месте.

Она изучала меня, пять долларов и акцент ее явно заинтересовали.

— Вы — мисс… Как вас зовут?

— Неважно. Чтобы сказать друг другу то, что мы можем сказать, имена не нужны.

— Я только что приехал в Лас-Вегас. Я никого здесь не знаю, мы могли бы встретиться, вы такая…

Я стал подыскивать подходящее слово. Ни в коем случае мне нельзя было показаться подозрительным.

— Продолжайте, — сказала она. — Говорите…

— …Такая неустроенная в жизни.

Ее лицо посуровело:

— Вы не имеете права говорить, что я неустроенная в жизни. Моя жизнь никого не касается.

Какая-то женщина толкнула меня, она хотела захватить мой стул, а молодой мужчина, почти альбинос, сидевший перед соседним игровым автоматом, только что собрал бурный поток долларов в свою чашечку. Он кричал от радости, деньги все вылетали и вылетали из автомата, издававшего непрерывный звонок. Неподалеку от нас группа японских туристов переходила перекресток, где пересекались узкие проходы между игровыми автоматами. Началась какая-то суматоха, очевидно, подъехал очередной автобус с туристами. В этой толчее я стал отчаянно искать исчезнувшую девушку. Я бросился на ее поиски, расталкивая горячие и пахшие потом тела. Ни одна из проходивших здесь девиц не была похожа на ту, что я искал. Она растаяла, как мираж.