– Ты мне объясни. Почему ты бежишь из дома, напрашиваешься на ночные дежурства? Ты не хочешь спать со мной?

– О господи! – Саша покрутила у виска пальцем. – Перестань, Володя. Давай не портить друг другу выходной.

– Выходной и вся жизнь – несравнимые вещи. Лучше испортить воскресенье, чем мучиться еще долгие годы и знать, что ты живешь не своей жизнью!

– Ого! Серьезное заявление. Чего ты от меня хочешь?

– Чтобы ты прошла обследование.

– Какое?

– Я хочу знать, что ты способна иметь детей. – Саша закрыла лицо руками и прыснула. – Что такого смешного я сказал?

– Ничего, прости. Это я о другом подумала.

– Почему ты думаешь о другом, когда я веду с тобой серьезный разговор? Я ведь не шутил тогда в метро. Мне действительно тяжело жить с тобой, Саня. Я люблю тебя, но без ребенка моя любовь будет неполной, неполноценной. Тебя этот вопрос, как я вижу, не беспокоит.

– Мне не сорок лет. У меня есть время, – подавляя желание сказать правду и навсегда покончить со всем этим, Лескова разыгрывала оправдание.

– Длительная перспектива ожидания меня не устраивает. Если в ближайший год ты не забеременеешь, то я подам на развод.

– Очень глупая попытка сохранить семью, – заметила Саша, медленно поднимаясь с кровати. Голова закружилась. Лескову качнуло, но она смогла сохранить равновесие.

Никольский не шелохнулся. Он лишь удивленно поднял брови и смотрел, как жена осторожно, словно неся очень хрупкую ношу, передвигается по комнате.

– Ты плохо себя чувствуешь? – наконец соизволил поинтересоваться он.

– Давление скачет.

– Ты врач, знаешь, что делать в таких случаях. Прими что нужно.

– Я уже приняла. – Саша обернулась. – Скажи маме, что у меня отлично развитая детородная функция.

– Обязательно.

– А твой ультиматум я принимаю… – Саша взяла чашку со стола. – Спасибо за кофе. Отнесу помою.

Галины Михайловны на кухне не было. У Саши создалось впечатление, что ее вообще нет дома. Наверное, дала сыночку ценные указания и поехала проведывать свою любимую подругу Майю. Неугомонная свекровь накручивает Володю и получает от этого удовольствие. Раньше муж умело пропускал мимо ушей все ее нападки и закрывал глаза на баталии между женой и матерью. Теперь решил изменить тактику.

– Саша! – Никольский неслышно вошел в кухню, испугав ее. Она вздрогнула и выронила чашку. Ударившись о раковину, та разбилась.

– Ну вот. Галина Михайловна получила очередной повод, чтобы допекать меня за руки, выросшие не из того места, – убирая осколки от чашки, с досадой заметила Александра.

– Это мелочи, – Владимир подошел сзади, обнял ее за плечи, убрал волосы с шеи и поцеловал.

– Не надо.

– Почему? Мы одни.

– Прости, я устала, и у меня начисто пропало настроение этим заниматься, – Саша машинально повела плечами, пытаясь освободиться от неприятного прикосновения.

– Как оригинально: устала, голова болит, критические дни…

Саша не была настроена шутить, отбиваться от критики, оправдываться, излагать свою точку зрения. Она мечтала, чтобы ее оставили в покое, но поняла, что Никольский так просто не успокоится.

– Зато у тебя очень оригинальный способ подготовки женщины к сексу: нахамить, обвинить, поставить условие и ждать, пока я начну изнемогать от желания! – остатки чашки с грохотом полетели в мусорное ведро.

– Наверное, не стоило тебя будить, – вздохнул Никольский и вышел из кухни. Вскоре за ним захлопнулась входная дверь. Саша опустилась на стул. Вдруг, словно откуда-то набралась сил, подскочила, бросилась к телефону.

– Алло! Симона? Привет, ты что делаешь?

– Проводила Валерку в очередную командировку, теперь дергаюсь. Ты же знаешь, зачем он в Москву ездит. Так что предстоит бессонная ночь.

– Можно я ее с тобой разделю? Или у тебя были другие планы?

– Какие планы, Олеговна? – насторожилась Скуратова. – Что-то я не пойму.

– Значит, гостей с ночевкой не принимаешь?

– Принимаю, приезжай. Евгения Павловна забросает тебя вопросами – она сейчас у меня в гостях.

– Я потерплю. Это даже приятно. Твоя свекровь – милая женщина, – заметила Саша.

– Знаю, знаю. Приезжай.

Через час Александра, уделив должное внимание Евгении Павловне, смогла уединиться с подругой.

– Ну, девочки, я понимаю, что вам не терпится посекретничать, а мне давно пора домой, – деликатная Евгения Павловна схватывала все на лету. Поэтому она вызвала такси и вскоре уехала домой.

– Моя свекровь – чудо, – Симона убрала в кухне после чаепития. Саша молча кивнула, закуривая. – Когда мы с Валеркой умудряемся поссориться, она всегда на моей стороне, представляешь?

– С трудом! – Саша подавилась дымом.

– Ну, что, подруга, пойдем? С посудой полный порядок, теперь пора заняться твоими проблемами. По выражению твоего лица, которое я наблюдала все это время, очевидно, что произошло нечто.

– Ты права.

– Пойдем, выпьем по чуть-чуть для меткости в высказываниях.

Включив бра, забравшись на диван под мягкий плед, они потягивали из бокалов через соломинку коктейль «Огненный шар» – с некоторых пор любимый напиток Симоны. Телевизор работал на минимальную громкость. Быстро захмелев, Саша поняла, что вот-вот расплачется. Скуратова пододвинулась ближе, обняла ее.

– Сань, ну, давай спокойно и понятно. Выкладывай, что у вас там стряслось?

Когда Саша закончила говорить, Симона какое-то время сидела молча. Ей было нелегко переварить услышанное. К тому же к удивлению и сожалению подмешивалось чувство обиды: Саша не позвонила, не посоветовалась. Да что там говорить – просто не поставила в известность, прежде чем сделать такой серьезный шаг. Но также было очевидно и другое: брак Саши и Владимира обречен. Вопрос времени.

– Саша, ты поступила опрометчиво, – не глядя на Лескову, начала Симона.

– Ты о Никольском?

– Не прикидывайся дурочкой. Я о ребенке.

– Оставить его было бы нечестно по отношению к Володе.

– Убить ребенка, по-твоему, честнее, – прошептала Симона. Она смотрела на подруг с укором.

– Я знала, что ты меня осудишь. Знала, но все равно приехала, потому что мне некуда больше идти. Поехать к дежурному врачу? Сегодня как раз Фомина дежурит, наш дерматолог. Хорошая баба, но языкатая. Приехать – показать, что у меня проблемы. О них на следующий день будет вся клиника гудеть, косточки перемывать. К маме – это как наказание, самый последний вариант. Мы никогда с ней не разговаривали на одном языке.

– Что ты оправдываешься, – вздохнула Симона. – Я всегда тебе рада. Только новости ты принесла нехорошие.