Благо на этот раз никаких драм. Только Владимир пытается растянуть «удовольствие» и просит ее еще раз обо всем подумать.

– Саша, мы столько лет провели вместе. Разве можно вот так, в один день все разрушать? – он искренне не понимал логики происходящего.

Лескова объясняла, Никольский ничего не желал слышать. Тогда Александра была вынуждена применить «тяжелую артиллерию». В день, когда Владимир не явился на очередное заседание суда, Саша вечером позвонила ему домой.

– Володенька отдыхает, – холодно сообщила Галина Михайловна, не пожелав звать его к телефону.

– Я ведь не мешки предлагаю ему грузить. Мне нужно с ним поговорить, – Александра едва сдерживала раздражение. – Я позвоню снова, а мне бы не хотелось вас беспокоить. Просто позовите сейчас.

– Я попробую…

– Объясните ему, что будет лучше, если он от меня сейчас услышит то, что я хочу сказать на суде. Вы же не хотите, чтобы я опозорила вашего сына?

– Подождите минутку…

Когда Никольский все-таки подошел к телефону, Саша почувствовала, как неистово бьется сердце. Его биение ощущалось в горле, ушах – везде.

– Слушаю, – недовольно буркнул Владимир.

– Здравствуй, Володя. Ты снова не пришел на заседание. Знаешь, нас разведут и без твоего присутствия. Трехкратная неявка на заседание дает судьям такое право.

– Может, ты передумаешь? Мы начнем сначала. Я не буду давить на тебя с ребенком, – тихо начал Никольский. – Я был жесток с тобой. Ты права, что взбунтовалась. Только если у тебя какие-то проблемы по женской части – скажи, не бойся. Мы все решим.

– У меня нет проблем по женской части, Володя.

– Тогда у нас все получится, Саня! Ты вспомни, как все было хорошо…

– Было.

– Скоро мама будет жить отдельно от нас. Все наладится. Ты будешь единственной хозяйкой. Ты же всегда этого хотела. Я работал, я старался, – Владимир перешел на повышенные тона, не замечая этого.

Он не думал о том, что мама слышит его. Он устал от ее обвинений в том, что она всем мешает, что ее единственный сын под каблуком у расчетливой стервы. Пусть мама думает и говорит что угодно. Важно убедить Сашу забрать заявление.

– Остановись, Володя, – разговор тяготил Сашу, но она сама была его инициатором.

– Что я должен сделать, чтобы ты вернулась?

– Я не могу.

– Почему?

– Потому что я изменила тебе, Никольский. В мыслях – не раз, а фактически – не так давно. Но страшно даже не это… – она сделала паузу, но Владимир не пытался вставить и слово. – Я забеременела и избавилась от ребенка. Избавилась, не будучи уверенной в том, что ты его отец. Вот такие дела. Я хочу, чтобы ты подписал документы поскорее. Иначе всю эту историю я расскажу в суде. Ты вынуждаешь меня. Имущественных претензий у нас нет, так что…

– Я все подпишу. Считай себя свободной, Саша, – глухо произнес Никольский, а после небольшой паузы спросил: – Как же ты теперь будешь жить?

– Что ты знаешь о моей жизни, чтобы так обреченно говорить о ней? – усмехнулась Лескова. – Ты же ничего обо мне не знаешь. Я говорила, что так нельзя, но ты твердил, что придет время и мы поймем, что созданы друг для друга. Неправда. Время никогда не приходит, оно уходит, ускользает безвозвратно.

– Прощай. Жаль, что придется еще раз встретиться с тобой.

Никольский выполнил свое обещание. Став снова свободной, Саша по-детски обрадовалась тому, что ее не ждет волокита со сменой документов. Она очень предусмотрительно, как в первом, так и во втором браке, оставила свою фамилию. Фамилию отца, которого она никогда не видела, о котором мать не желала вспоминать. Значит, не было ничего хорошего, а о плохом кто ж захочет рассказывать.

Лескова вызвонила Симону. Они отпраздновали день обретения свободы в кафе на Пятницкой, где всегда так чудесно готовили вырезку. Саша не удивлялась тому, что совершенно не переживает по поводу случившегося. Оглянувшись назад, в прошлое, она решила, что у нее были ситуации и похуже. Тогда она не сдалась и сегодня не собирается. На Сашу нахлынуло ощущение облегчения, как после окончания долгой и важной работы. Лескова была уверена, что теперь только и начинает жить.

Симоне она об этом не стала говорить, а про себя подумала: «Хорошо, что не оставила ребенка. Сколько хлопот, сколько проблем могло свалиться на мою голову…» Ощущение свободы сторицей компенсировало все, что натворила Александра. Она так часто говорила о максимализме и беспощадности молодости, но сама, находясь уже не в юном возрасте, все так же страдала отсутствием инстинкта самосохранения. Она уничтожала себя, не задумываясь, легко. Саша называла это – начать другую жизнь.

Ризотто получилось на славу. С грибами, морковью и луком, как любила Симона. Саша бы ограничилась луком, но подруга обожала морковь в любом виде, так что ради дорогой гостьи этот знатный овощ был отправлен в блюдо. Клубника со сливками на десерт и кофе должны были довершить этот прекрасный ужин. Саша думала, что подруга приедет к обеду, но на часах было уже половина шестого вечера. Наконец раздался звонок в дверь.

– Заждалась я тебя, – улыбнулась Александра, но Симона сняла очки, и Лескова увидела зареванное лицо. – Приехали.

Скуратова молча сняла мокасины, поплелась в ванную. Долго мыла руки, пока Саша, опершись о дверь, наблюдала за ней. Подала подруге чистое полотенце и посторонилась, пропуская Симону в кухню.

– Рассказывай, милая, – осторожно попросила Саша, накладывая в тарелки ризотто.

– Есть не хочется… – Симона закрыла лицо руками.

– Сейчас выпьем по пять капель, аппетит и появится. – На столе появилась бутылка бордо. Саша достала бокалы, налила вино. – За что выпьем?

– За измену.

– Вообще или конкретно? – Лескова села напротив, положила себе в тарелку салат.

– Как таковую! – Симона подняла бокал, сделала пару глотков. Саша допила до дна.

Скуратова попробовала ризотто, подняла большой палец вверх. Есть по-прежнему не хотелось, но Симона знала правила хорошего тона. Даже в такой критической ситуации она не растеряла манеры.

– Ну, хватит тебе. – Лескова подлила вина в бокалы. – Я оценила твое уважение ко мне, к моим кулинарным способностям. Почему моя всегда такая спокойная, уравновешенная, улыбчивая подруга не похожа на себя?

– На кого я, интересно, похожа? – Симона взяла с подоконника пачку сигарет. Сделала многозначительную паузу, ожидая разрешения закурить. Саша кивнула и жестом попросила сигарету для себя. Открыв пошире окно, Лескова с наслаждением курила. Сейчас она делала это за компанию и получала удовольствие.

– О том, что у тебя проблема, я уже догадалась, – выпуская дым в открытое окно, заметила Саша.

Ощупывая подругу взглядом, она уже знала причину. Только нелады с Валерой могли до такой степени взвинтить Скуратову. Оставалось немного подождать. Симона докурила, но рассказ так и не начинала. Она выглядела очень расстроенной. Казалось, она уже сожалела о том, что напросилась на встречу.