загородных особняка не стоят таких денег. Интересный экземпляр. Он еще предложил посмотреть в деле одну из его девочек. А она вам активно не понравилась.

— Сначала не понравилась, позднее я изменил мнение, — криво усмехнулся Бронштейн.

— Ну, вы даете, Лев Исаакович, вы даете.

— Как-то вечером, когда старику Бронштейну стало особенно грустно, мы встретились у меня, — Бронштейн почесал краснеющий нос. — Она излишне прямолинейна, но, как оказалось, отнюдь не вульгарна. Юность всегда слишком прямолинейна. В этом ее прелесть, которую способны оценить опытные мужчины. Теперь мы встречаемся.

— Значит, вы вносите свои трудовые копейки в казну жирующего Меркулова? — улыбнулся Сайкин.

— С Меркуловым Лилия порвет не сегодня-завтра, — Бронштейн сладко улыбнулся. — Зачем ей нужен этот козел? Я настаиваю, чтобы она бросила свое занятие, буду выплачивать ей пансион. К сожалению, она слишком любит мишуру жизни, все эти развлечения, компании, говорит, что пока еще не созрела для того, чтобы посвятить себя одному человеку.

— Слушайте, дедуля, а эта девочка нас не заложит со всеми потрохами?

— Можете иронизировать сколько угодно, Виктор Степанович, я на вашу иронию давно не реагирую, — Бронштейн надул губы. — Но за своих женщин, как бы молоды они не были, я всегда отвечал как за самого себя. В отличие от мужчин, они меня еще не подводили.

— Не обижайтесь, мне ваша Лиля глубоко симпатична. Заочно, — поправился Сайкин.

— Так-то, тем более что наши отношения не построены на голой корысти, — Бронштейн с достоинством повел подбородком. — Так, небольшие презенты на память. Но это не в счет, потому что я дарю их от чистого сердца.

— Хорошо иметь такое большое любвеобильное сердце, как у вас, — кивнул Сайкин. — Вот адрес этого Лазарева и его телефон на всякий случай, — Сайкин вытащил кусочек бумаги. — Возле подъезда завтра с раннего утра будут стоять синие «Жигули», пятерка. Там будут двое парней. Они подстрахуют ее, если что-то пойдет наперекосяк.

— Уже завтра? — Бронштейн оторопело уставился на Сайкина.

— Вот именно, завтра, в субботу, — Сайкин стал серьезным. — Да, счетчик включен, время пошло. Итак, завтра утром часов в десять. Сегодня Лазарев приглашен на конференцию, потом состоится банкет. Вернется, скорее всего, поздно, компания на банкете мужская, поэтому гостью женского пола он вряд ли приведет. Более точный прогноз дать не могу. Кое-что здесь должен решить случай, кое-что ваша милая. Вот ей аванс, для вдохновения.

Сайкин передал Бронштейну перегнутый пополам конверт.

— Не пересчитывайте, на нас смотрит буфетчик. Лиля останется довольна. Если наш сценарий не пройдет, решим проблему по-другому. Если ей под удобным предлогом удастся войти в квартиру, выпить с Лазаревым чашку кофе, пусть плеснет ему вот это.

Сайкин вынул из кармана плаща пузырек с бесцветной жидкостью.

— Это не яд среднеазиатской гюрзы. Всего лишь клофелин. Ни запаха, ни вкуса. Уверен, что этим снадобьем вы свою Лилю не шокируете. Гипотензивное средство, снижает давление. При передозировке наступает амнезия. Клиент лишается памяти на несколько часов. Очухается, где был, что делал — не помнит. Но вот от сильной передозировки может остановиться сердце, а Лазарев нам нужен живой. Многие проститутки отправляли своих клиентов на тот свет только потому, что не умели пользоваться клофелином. Им хотелось, чтобы человек вырубился наверняка, а потом мужиков выносили с ложа любви вперед ногами. Перед уходом пусть откроет настежь окно. Когда организму холодно, сердце быстрее справляется с отравой.

— Вам бы на кафедре мединститута токсикологию преподавать. — Бронштейн высморкался с таким смаком, что женщины у стойки оглянулись.

— Ваша Лиля знает этот предмет куда лучше моего.

— Значит, от этого наступает только потеря памяти? — Бронштейн смотрел настороженно.

— Вашу Лилю Лазарев не узнает, даже если она снова придет к нему через неделю, — Сайкин поднял стаканчик. — Если все пройдет, как я сказал, пусть наберет номер телефона, записанного на обратной стороне бумажки. Минут через пятнадцать — двадцать в дверь позвонят. Пусть открывает и немедленно сматывается. Надеюсь, ценные вещи из квартиры не пропадут.

Глава 17

Со среды Яков Григорьевич Аронов пребывал в беспокойстве. Третью ночь подряд он подолгу не мог заснуть, хотя за день выматывался так, что сил едва хватало дойти до кровати. Утром был раздражен и, чтобы не выдавать скверного настроения, старался в общении с подчиненными больше молчать и меньше хмуриться. Видимых причин для беспокойства вроде и не было, и Яков Григорьевич после длительного и скандального развода с женой, мелочного дележа имущества с трудом обрел некоторый душевный покой и теперь не узнавал себя. В конце концов, он объяснил себе состояние внутренней душевной тревоги сильным переутомлением.

С наступлением слякотной поздней осени на принадлежащую Аронову загородную станцию технического обслуживания клиенты повалили валом. Наплыв желающих отремонтировать машину в это время года — дело обычное, но такого столпотворения Яков Григорьевич, всю сознательную жизнь проработавший в государственном, а позднее собственном автосервисе, припомнить не мог.

Трижды только за два последних месяца он повышал плату за кузовные работы и покраску автомобилей, но клиентов меньше не становилось, кажется, людям нравится расставаться здесь с большими деньгами. Все, словно сговорившись, просили только об одном: сделайте поскорее.

Годы работы в автосервисе сделали из Аронова тонкого психолога, научив определять финансовое положение клиента не только по модели импортного лимузина, но и по манере поведения человека, крою костюма, десяткам других деталей, остающихся почти незаметными для других, менее искушенных работников станции. Заламывая немыслимые цены, он редко читал в глазах посетителей удивление, и уж совсем редко клиенты разворачивались и уходили.

«В Москве цены еще выше, езжайте туда, потом вернетесь», — говорил вслед таким жлобам Яков Григорьевич, стягивая и бросая в верхний ящик стола бухгалтерские нарукавники, придававшие артистичному Аронову, по мнению его юной любовницы Марины, неотразимую солидность.

На территории автосервиса заканчивали строительство пятнадцати отдельных боксов для ремонта машин.

Аронов, планировавший нанять еще несколько слесарей и жестянщиков как только будут готовы эти помещения, потирал руки и подсчитывал будущие барыши. Все меньше автовладельцев, особенно хозяев престижных иномарок, парковали машины на всю зиму вплоть до весны, водители жаловались на дороговизну бензина, но на дорогах становилось все теснее и теснее.

«Теперь нам безработица не грозит, не то, что раньше», — повторяют Аронов, обходя новые боксы, где осталось сделать мягкую кровлю, или изучая помятые автомобили во дворе станции. Он возвращался в свой кабинет, где его ждал очередной потерпевший автомобилист, и, приглядываясь к посетителю, неторопливо надевал нарукавники, доставал стопку квитанций.

Закончив с клиентом, Яков Григорьевич, не упускавший возможности лишний раз побывать на свежем воздухе, снова выходил во двор и грозной тенью нависал над жестянщиками и слесарями. «Купят