По спине почему-то бегала странная мягкая дрожь, как если бы на нее сыпали тонкие струйки песка. Эдвард отстранился от стены, и дрожь тут же сгинула. Что-то было за стеной, и он вновь прильнул к ней, понимая, что это никакая не дрожь, а мелкая, почти незаметная вибрация, идущая из-за преграды, за которой словно стучал огромный мощный мотор.

— Эй, здесь есть кто-нибудь?!! — без надежды крикнул он в темноту.

И в пяти шагах от него, как по волшебству, сквозь бесшумно открытую дверь пролился яркий белый свет, размывая густой морок. Таинственный пролом в стене вспыхнул так неожиданно, что Эдвард оцепенел, беззвучно шевеля губами.

Возможно, он еще долго таращился бы на таинственную и единственную дверь во всем этом проклятом лабиринте, если бы его, словно молотом со всей дури, не огрела одна беспокойная мысль: «А вдруг закроется?!!».

Эдвард подскочил и, плюнув на больной бок, ринулся к источнику света, опасаясь, что он может угаснуть. В любой иной ситуации он бы поостерегся заглядывать вот так — безрассудно, сломя голову. Но сейчас таинственные врата, отозвавшиеся на его отчаянный зов, будили в нем лишь детское любопытство, а отнюдь не страх.

Глаза у Эдварда полезли на лоб. Он опять остолбенел, все еще не веря в то, что хватал, щупал его изумленный взгляд. Так и застыл на пороге — скованный фантастическим видом, не в силах сделать и полшага. Потому что там, за дверью, скрывался удивительный мир, запертый внутри просторного круглого зала. В этом мире по воздуху летали черные железные осьминоги размером с футбольный мяч, в сферическом камине ревело голубое пламя, а единственный житель имел четыре руки, покрытые сребристым металлом, и… пульсировал, словно огромный динамик, пропускающий звуки.

Хозяин бело-голубого мира радушно улыбнулся, поманил одной из своих четырех рук и сказал:

— Добров пожаловать, Эдвард.

— Вы-вы… — он переступил порог. — Вы знаете, как меня зовут?

За его спиной словно пролетел ветерок. Эдвард обернулся, и обнаружил, что на том месте, где еще секунду назад был проход, теперь белела непроницаемая стена.

Незнакомец вдруг усмехнулся — тихо, тепло, по-доброму.

— После всего того, что с тобой произошло, тебя только это удивляет?

— Я… умер?

Незнакомец опять усмехнулся, словно отец, услышавший глупый вопрос от своего несмышленого малыша.

— Умер? Нет. Твой путь только начинается.

Перед вытаращенными глазами Эдварда проплыл механический осьминог, весело шевеля щупальцами.

— Где я?

— За краем Шэлл Сити.

— Но ведь там только холодная бездна, — с умным видом возразил Эдвард, пылко и страстно разглядывая невероятного собеседника.

Тот не стал оспаривать очевидный факт, загадочно замолчал, словно давая время изучить свое пульсирующее тело. Впрочем, Эдвард решил не настаивать на ответе. Каждому известно, что за краем мира ничего нет, кроме непроглядной тьмы и убийственного холода.

К голове незнакомца плотно прилегал серебристо-голубой шлем, поверх которого как будто пытались натянуть высокую корону, но ее тонкий обруч не выдержал — прогнулся и лопнул в нескольких местах, уродливо застыв на шлеме.

Края странного шлема так далеко выступали вперед, что заслоняли часть лица. Но Эдвард заметил и редкую, седеющую щетинку, и большие серые глаза, и волнистые морщинки над густыми бровями. Он бы дал незнакомцу лет шестьдесят, может, чуть больше. Шлем, безусловно, был нелеп, но, в отличие от тела, в отличие от четырех рук, не пульсировал вместе со своим владельцем.

— Кто вы?

— Ты ведь знаешь ответ.

Незнакомец шевельнул сразу четырьмя руками, и Эдвард ахнул, потому что все конечности от движения как будто рассыпались, обращаясь густыми пыльными облаками, где лишь отдаленно угадывались очертания человеческих рук.

Ты ведь знаешь ответ, — настойчивым эхом пронеслось в голове Эдварда, и где-то в потемках разума дернулась тревожная мысль. Четыре руки, рога на голове, всегда неясное, словно окутанное дымом, тело…

— Рохи, — произнес Эдвард, и его нисколько не испугал ответ, ни один нерв не дрогнул от осознания того, что он стоит напротив древнего зловещего божества. Потому что древнее зловещее божество, которое якобы чинило козни по всему Шэлл Сити и которым матери иногда стращали непослушных детишек, не изучало ни капли угрозы или враждебности. — В газетах вас несколько по-другому изображают, — добавил он и тихонько простонал.

В его пылающем боку опять шевельнулась острая игла.

— Присядь, — предложил Рохи.

Эдвард не стал возражать и, доковыляв до беленькой откидной скамьи, опустился на нее с облегченным вздохом.

Впервые с момента встречи Рохи сделал шаг, и все его тело, будто рой встревоженных насекомых, пришло в движение, оголяя… металлический скелет. Эдвард следил за перемещением божества, как завороженный. Рохи склонился над ним и провел ладонью нижней правой руки.

— У тебя сильный ушиб и трещина в ребре, — сказал он, словно просветил его рентгеном. — Ничего, мои малыши тебе помогут. Не бойся.

На кончике пульсирующего указательного пальца завертелся мелкий вихрь. Он вытянулся тонким веретеном и, достигнув ребер, растекся мелкой лужицей. Эдвард ощутил приятный холодок, и боль сразу притупилась.

— Как я здесь оказался? И что вы от меня хотите?

— Еще не время. Надо дождаться остальных, — спокойно ответил Рохи. — Отдыхай, спи, — посоветовал он и шевельнул пальцами, словно провел по струнам невидимой арфы.

Эдвард было открыл рот, но почему-то забыл то, о чем хотел спросить. Вдруг потяжелевшие веки сомкнулись на его удивленных глазах, и он против воли провалился в сон.

* * *

Илон давно знал о системе подземных тоннелей, проложенных под Шэлл Сити. Но не мог и вообразить, насколько они грандиозны, протяженны и запутанны. Заплутать в них было не сложнее, чем в непролазном лесу. Глупые, детские страхи Феликса, заставляющие мясника бледнеть у входа в Шэлл Сити, теперь не казались такими уж преувеличенными. Миновав очередной темный тоннель и оставив позади еще несколько, Илон даже допустил, что где-нибудь тут, в сырости и во мраке, в гробовом безмолвии могли и впрямь прятаться монстры. Ведь никому неизвестно, чем еще занимались башковитые сотрудники Шэлл Индастриз, помимо возведения купола.

Без Ма, которая, как поводырь, тащила его через многочисленные темные и светлые рукава, он точно никогда не отыскал бы шэлла. А, положа руку на сердце, легко заблудился бы здесь уже минут через пять скитаний. Какого хрена Эдвард вообще поперся неведомо куда? Как будто не мог немного полежать на складе, дождаться своего спасителя и спокойно, под плащом инвиза покинуть институт трансплантологии. С другой стороны, тоннели все-таки были не худшим из возможных вариантов для беглого шэлла. На мясокомбинате его непременно скрутили бы и, кто знает, что сотворили после. Быть может, тоже рассовали бы по пакетам, контейнерам и склянкам, как и иных шэллов.