– Вот этот молодец, суровый брат мой, давеча похвалялся явить нам воинское искусство варваров. А сегодня, когда судьба дает ему шанс, вновь жмется за твоим креслом, изображая оруженосца с усердием, достойным иного шута. Нам, право, любопытно узнать, что же это за школа, взрастившая столь отважных воителей!

Допущенные в императорскую ложу воины сдержанно засмеялись, Рандира покраснела от обиды, сжала кулачки, но краткий жест Эрея удержал ее на месте. Сканваны неодобрительно зашумели, готовые сами кинуться на ристалище.

Ральт нахмурил брови и кратко глянул на Викарда. Великан улыбнулся и повел могучими, стосковавшимися по делу плечами:

– Ну дозволь, вождь! – пробасил он, склоняясь к Ральту. – Дозволь, государь! – протянул он молящую руку к Императору.

– Иди уже! – отмахнулся грозный сканван. – Сами напросились, будут знать, как порочить святое место! Покажи, на что способны подмастерья Скалистого острова.

Император кивнул. Что до Эрея, тот счел долгом предупредить побратима:

– Смотри, тебе придется драться по правилам Ю-Чиня.

– А мне единый черт, как драться! – весело возразил Викард. – Могу и по правилам! Благослови слугу своего, государыня! – он склонился перед Рандирой и протянул к ней двуручник.

– Не слугу я благословляю, а друга и заступника! – искренне поправила его Императрица и осенила меч великана Единою Чертою.

Викард, загодя облаченный в легкую, но прочную кольчугу работы славных росских мастеров, тотчас надел гардский шлем с кольчужной бармицей и легко махнул через перила ложи прямо на ристалище.

– Он собирается биться в этом колпаке без забрала? – изумился Линар, до того избегавший колкостей и иных комментариев. – Воины Инь-Чианя либо безумцы, либо отчаянные храбрецы.

– Одно другому не мешает, – пожал плечом маг и больше на разговоры не отвлекался.

Богатырь между тем громким свистом подозвал любимую кобылу. Крапчатая, нетерпеливо бившая копытом у ограды ристалища, вырвала повод у младшего конюха и помчалась к хозяину, сверкая на солнце доспехами. Кобыла не слишком жаловала все эти блестящие штуки, призванные защитить бока, но лишь утяжелявшие и без того нелегкую ношу, но покорно облачалась в них всякий раз, когда хозяин видел в этом нужду. Она была на редкость выносливой и сильной и даже не присела, когда Викард вскочил в седло, направляя ее в угол ристалища. Выбрав в избытке копий копьецо по руке, инь-чианин развернул кобылу и погнал к зачинщикам.

Вопреки ожиданиям разволновавшегося вдруг Варта, могучий варвар первым делом ткнул копьем в щит Дарителя, да так, будто мечтал свести старые счеты. Щит дрогнул и вдруг упал с опоры, тяжко ударившись о землю. Вместо герба на щите значился орел, несущий в когтях тяжелый меч; от удара по изображению пошла трещина, будто молния перечеркнула меч, сломала ненадежной былинкой.

– Эффектно, – кивнул Варт Рваному Щиту, радуясь, что не его герб подвергся такому испытанию.

– Этого у него не отнимешь, – не стал спорить Ральт.

Даритель неторопливо выехал из рядов феррских зачинщиков, осмотрел свой парадный щит, гневно ударил кулаком о кулак.

– Извини, – пробасил инь-чианин, изображая смущение. – Я не хотел, оно само! – Смущение подходило его лицу, как кровожадность монаху.

– Жизнь, похоже, тебе не дорога, – мрачно и гулко посетовал из-под забрала Даритель. – И что же ты нарываешься все время?

– Я? – искренне удивился Викард.

– Впрочем, – не замечая его возгласа, продолжил безымянный рыцарь, – отчего бы не попробовать на зуб инь-чианьскую котлету?

– Славно пошутил, – порадовался варвар, – нам еще чуток продержаться, а там и солнце затмит, ничью протрубят.

Инь-чианин возвышался над противником подобно горе, едва ли не в полторы головы превышая его ростом и вдвое превосходя в плечах. И хотя конь Дарителя свысока косился на низкорослую кобылу, самому рыцарю приходилось задирать голову в беседе с варваром. По трибунам пронесся нервный смешок, и, точно внемля ему, воины наконец разъехались и принялись готовиться к битве.

– Вот ведь вымахал, детина, чтоб ему! – благодушно выругался Ральт. – Поднялся дубок над порослью. Эй, там! – внезапно крикнул он своим сканванам. – Смотреть у меня! Потом подробно расспрошу, как дело было!

В приказе не было нужды: против фаворита турнира выезжал подмастерье росской школы Скалистого острова, легендарной во всем Суровом крае; зрелище стоило того, чтоб обернуться изваянием, неживой скалою. В нестройной толпе варваров стихли разговоры и смешки, многие припрятали до поры каленые орехи, коими с безделья баловались на протяжении турнира.

Между тем рыцари на поле разъехались, подтянули подпруги, проверили брони и дали маршалам знак, что готовы начинать. Сверкающие латами маршалы турнира лично осмотрели их вооружение и кивнули герольдам.

Те затрубили, призывая в свидетели стороны светотени и благое солнце, смолкли на миг, но тотчас по знаку Императора дали новый сигнал, побуждающий к действию. Воины ударили пятками в бока коней и понеслись навстречу друг другу.

Знаменитый «Львиный Коготь», не единожды за этот турнир выручавший Дарителя, Викард отразил без труда; напротив, ответ великана едва не выбил из седла обнаглевшего в безнаказанности ферра. Даритель качнулся, но усидел, не потерял ни стремян, ни поводьев, сладил с конем и погнал его на второй круг.

«Что ты делаешь, мальчишка! – выругался про себя Эрей. – Противник много выше и тяжелей тебя, мракоборец, черт возьми, а ты выезжаешь как на прогулку?! Думай, зараза!»

Даритель подумал, хорошенько подумал, неторопливо подтягивая подпругу и придирчиво выбирая новое копье. Викард тем временем забавлял толпу, вращая в ручище копьецо, точно фигляр тросточку, подбрасывал, ловил, метал и пускал за ним крапчатую вскачь. В общем, отдыхал, как умел.

Вот снова протрубили герольды. Рыцари пришпорили скакунов и помчались, набирая скорость. Упали в упоры копья, вскинулись руки со щитами, ближе, еще… Удар был столь силен, что лошади осели на задние ноги, жалобно вскидывая точеные морды, адский скрежет заставил публику зажать уши.

Копья треснули, разлетелись, норовя ранить осколками поединщиков.

Едва Даритель опустил копье перед атакой, Эрей понял, что рыцарь затеял «Укус Змеи», что позволял крушить весьма громоздких соперников. Но Викард и сам был гибок и подвижен, текуч как ртуть, скользок, как змей, Даритель снова недооценивал соперника, не признавал за ним достоинств, кроме роста и непомерной силы. В последний миг он даже сделал финт, переведя копье чуть выше, метя в незащищенный забралом подбородок варвара, намереваясь не то смутить, не то запутать, но Викард не повелся, и маг был уверен: за подобные шутки побратим накажет сурово.

Противники сменили копья и в третий раз пошли на сближение. Трибуны затаили дыхание, какая-то впечатлительная дама испуганно вскрикнула…