– Чем же я показал?

– Раз я внушил тебе быть поленом, значит, не умеешь.

– Ну да, вся сила дров в том, чтобы гореть. И что, от астральных оболочек ничего не остаётся, всё сгорает?

– Я с Реализованными на такое не подписывался. Мне такой материал не нужен. Ты иди.

– Куда?

– Туда, – Айк махнул рукой куда-то в темноту. – Куда хочешь. Главное, не сворачивай.

– Да вот, понимаешь, я ведь с тобой хотел разобраться. Значит, так. Я – Игорь Святополкович Хромов, человек. Вот это – деревянный посох. Ты – существо. И с формой, и с содержанием у тебя всё в порядке. Не знаю, что ты там внушаешь, только дай мне это сюда.

С этими словами Игорёк отнял у по-прежнему удивлённого Айка его посох и принялся им охаживать того по бокам.

– Ну, как, внушает? – приговаривал Игорёк.

Айк, издавая охи, пытался отползти в темноту, но куда там. Игорёк шёл следом и знай себе работал посохом.

– Где Реализованные? Куда души деваете?

– Не знаю никаких душ! Оставь меня, не мучай!

– А ты внуши себе, что не мучаешься.

– А ты отойди.

– Если я отойду, то любой дурак внушит себе, что он не мучается. Сбежать хочешь? Не дам. – Он с чувством огрел Айка по голове.

Тот по-детски всхлипнул.

– Лакуна, значит. Чистилище это, а не лакуна. – Удары посохом становились всё сильнее. – Ничего, я из тебя пыль выбью, старая тряпка. Ты у меня разучишься внушать. Я вашу эту лавочку прикрою.

– Отпусти! – стонал Айк. – Костёр гаснет. Меня Реализованные развоплотят.

– Ага, – обрадовался Игорёк. – А говорил – ни формы, ни содержания. Боишься, старая гнида! Боишься Игоря Святополковича. Я тебе покажу, какое люди дерьмо! Я тебя научу людей любить. Получай!

Тьма и бесформье чистилища наполнились гулкими звуками ударов посоха обо что-то полое, как будто бы Игорёк бил в бочку.

– Ты привёл абсолютного бессмертного вопреки нашей воле, – обращаясь к Набу, обвинял Энлиль. – Это очень плохо.

В тёмно-вишнёвом, цвета угасающего светила, небе парили гигантские облачные фигуры. Сияющие чистейшими красками, занимали они собой пол неба, наполняя остальное пространство игрой яростных лучей, что исходили из огненных шаров, пульсировавших в груди каждой из фигур.

Реализованные Древнейшего Дома говорили об Игорьке. Они были встревожены. Давно уже никто не вмешивался в незыблемый порядок вещей. Действие лакун нарушено. Запертые в лакунах и постепенно развоплощаемые тонкие тела обитателей Реализаций вот-вот выскользнут в мироздание, разбегутся по Вселенной, и, неприкаянные, станут смущать души смутным окликом свободы. Обвинялись двое, Иштар и Набу за то, что первая желала заполучить для себя совершенное орудие, а второй – постичь природу власти Потусторонья.

Рассчитали вроде бы всё верно. Утратив вместе с телами всякую связь с прежней жизнью, Игорёк целиком растворился бы в Иштар, жил бы и дышал ею. А бывшие его тонкие тела, пропитанные эманациями Хозяев Непроявленного, сделались бы имуществом Набу. Трудно было не соблазниться, ведь Игорёк нёс в себе великий дар: превращать невероятное в возможное. Но именно в этом даре таилась ахиллесова пята замысла двоих Реализованных. Не сказать, что они не понимали этого, потому и не стали советоваться с Главой Дома Энлилем. Они заранее знали его ответ. Взвесив всё на весах своей непогрешимой интуиции, зная о мире, о человеческом и нечеловеческом много больше любого из них, Энлиль сказал бы «нет».

Теперь же речь шла о неизмеримо большем. О будущем Дома. Четыре Ангела, связанные при великой реке Евфрате, были освобождены. Четыре великие силы, приготовленные на час и день, и месяц и год, для того, чтобы умертвить третью часть людей, и чтобы изменить навсегда самоё существование Великих Домов. Теперь шла речь о том, кто получит доступ к четырём силам, от имени кого будут совершаться катастрофы и бедствия, и чей Дом станет владычествовать над прочими Домами.

Многие желали использовать в этом деле дар Абсолюта, словно бы игры ради вброшенный им в мир. Но если уж Непроявленные Сущности не сумели совладать с абсолютным бессмертным, тем более незачем было ввязываться в эту игру не самому сильному Дому.

Теперь отыграть ситуацию назад не представлялось возможным. Ибо Древнейший Дом был связан жёстким договором с Новым Домом Атлантистов. И те требовали любой ценой задержать Игорька, не отпускать его сейчас на Землю. Атлантисты, как и Энлиль, знали, как Игорёк может помочь заполучить все четыре силы, или хотя бы только одну из них – Осевой Источник – тому, кто хорошо попросит, только никому из них это счастье не обломится. А потому, чтобы не помог врагам, не обязательно даже Домам Реализованных, а любым иным силам, подлежит изоляции.

Энлиль понимал, чего может стоить всему Дому изоляция бессмертного «на их территории». Но чем больше жертвы – тем больше и награда. И пойти на разрыв договора с Новыми он не мог. Это было бы равноценно катастрофе.

Долго обсуждали Реализованные свои дела, исследовали грядущие в мир события, перспективы возвышения и падения Домов и земных царств. Все эти перспективы ничего не сулили Древнейшим. Даже гнусные Нереализованные в некоторых версиях и то оказывались в лучшем положении.

Всё же меньшим из зол было бы разорвать договор и вышвырнуть непокорного бессмертного обратно, на Землю. Пускай Атлантисты отомстят. Пускай разомкнут целостность Реализаций. Пускай. Но далее перед ними сами встанут такие проблемы, что освободившиеся из под их власти Древнейшие сумеют вернуть утраченное.

Такое решение и принял бы Древнейший Дом, но каждый из Реализованных думал только о своей Реализации и боялся утратить именно её.

Потому решили иначе. Озвучивая общее мнение, Энлиль изрёк:

– Мы не нарушим наш союз. Мы заключим бессмертного в Реализацию. По правде, Набу и Иштар, это должна была быть одна из ваших. Но трудно представить, что смогло бы остановить его в мрачной и холодно-рассудочной Реализации Набу. Или в страстной, вечно творящей и, не достроив, разрушающей сотворённое, твоей Реализации, Иштар. Мы направим его в Реализацию Шамаша. Это утончённый мир справедливости и гармонии. Гармония же не чужда этому бессмертному. Будем надеяться, что там, пускай на время, он обретёт покой.

Игорёк лежал в мягкой и зелёной траве. Над травой вилась мошкара. Шелестя крыльями, пролетела стрекоза и села на цветок тысячелистника.

В небе плыли облака. Лёгкие, почти прозрачные. И струились на землю мягкие, золотистые лучи света.

Неподалёку, на опушке осиновой рощи паслось стадо коров. Коровки все упитанные, довольные жизнью. А под деревьями сидели двое пацанов, пили молоко. Одеты они были как-то не по-деревенски, в шортах и синтетических безрукавках. На одном, правда, была соломенная шляпа, выкрашенная в зелёный цвет.