Это обыватель в Светлую седмицу, разговевшись, ходит в гости, дарит и получает в подарок пасхальные яички, предается радостному застолью. А каково стенографисту, который, сидя на чердаке в специально оборудованном логове, половины слов через слуховую трубу не может разобрать?

Давыдов нервничал. Он знал, что сразу после праздника на квартире Балавинского состоится важное совещание. Он тщательно готовился к своевременному налету на эту квартиру, потому и тратил время на болтовню с Гольдовским, и пытался докопаться, что за сети плетутся в гостиной провидицы Ефросиньи, и читал донесения стенографистов, вылавливая в стопках расшифровок где фразу, где две. По мере возможности ему помогал Нарсежак, но Федор страх как не любил бумажной работы. Он мечтал опять уйти недели на две в поиск, как на японской войне, залезть к Ефросинье через дымовую трубу, выкрасть консула Ходжсона и устроить какую-нибудь бешеную погоню — уже все равно, за кем.

Но во всей этой суете Давыдов не забывал еще один, важный для себя вопрос: как извлечь Элис из больницы?

Если она сама не может оттуда выйти — значит, оказалась в странных и, возможно, опасных обстоятельствах. Она не уехала из России, а ведь ее должны были вывезти!

Доктор Маргулис — лицо, близкое к масонам. Его явно попросили приютить потерявшую память девицу, и он не отказал. Но больница стала для Элис тюрьмой — как оттуда скрыться человеку, не имеющему документов, одежды и даже обуви? Куда этому человеку пойти? А что, если ее там охраняет какой-нибудь неприметный санитар, вроде Бондарчука? Очень легко спрятать под широким халатом не то, что револьвер — автомат Федорова!

Врать Давыдов не любил. Очень не любил — считал это недостойным. Но другого выхода не видел. И потому направился к Кошко с очередной просьбой.

— Вы сами знаете, Аркадий Францевич, людей у меня немного, — прямо сказал он. — Кого-то прислала СОВА, кого-то оставил мне господин Максимов. А тут такое дело: получено донесение, что на территории Старо-Екатерининской больницы прячется бомбист. И как бы там, в больничных лабораториях, не устроили очередной цех по изготовлению бомб…

— И очень даже удобно, — пробормотал Кошко. — Я вам больше скажу: если там бомбиста и не поймают, то наверняка найдут кого-нибудь, за кем полиция уже давно охотится. Хорошее место, чтобы отсидеться. Думаете, мало докторов, которые состоят на службе у мазуриков и тайно врачуют огнестрельные раны? А ведь про такие раны нужно доносить в полицию. Однако наша интеллигенция гордо презирает доносы. Тут еще до меня был случай: обокрали одного такого доктора. Потом оказалось — пациент стал наводчиком. Сперва наш чудак бинтовал раны беглому каторжнику, борцу с кровавым царским режимом, а потом борец сделал слепки с ключей. Такой вот водевиль…

— Значит, я могу на вас рассчитывать?

— Пожалуй, да. Это будет несложно. Не Хитровка, чай, особой конспирации не потребуется. Так что, вы у меня забираете Никишина?

— Забираю, Аркадий Францевич. У нас от него больше пользы будет. Он ведь очень неглупый и надежный человек.

И в ответ на вопросительный взгляд Давыдов твердо добавил:

— Я о нем позабочусь.

Денис вернулся домой, а там его уже ждал Нарсежак.

— Ну, слава те, Господи, день и час назначен, — сказал он, протягивая очередную стопку расшифровок. — Так что, можно забирать наших пролетариев с чердака?

— Нет. Пусть сидят там до последнего. — Давыдов нашел подчеркнутые строчки и хмыкнул: — Ну, у меня еще целых пять дней… Вы достали то, что я просил?

— Вот. — Нарсежак показал на две черные картонные коробки. — У нас «совята» снимают камерой «Атом», но эта вроде бы меньше. Хотя и старше. Ее придумал Ги Сигрист более десяти лет назад. Вам надо поупражняться. А пяти дней может не хватить, тем более что других дел по горло.

Всем своим видом Нарсежак показывал: этих новомодных технических игрушек не одобряет.

— Тут, я полагаю, камера, а это что? — спросил Давыдов про большую коробку.

— Походная лаборатория для проявки целлулоидной пленки. Метод называется «мокрый коллодий». Отпечаток делается на стекле, но возможно с той же пленки сделать карточку и на бумаге. Только не вздумайте сами смешивать реактивы! — предупредил Нарсежак. — Тут знаток нужен.

— Никишин наверняка знает московских фотографов. Скажу, чтобы сегодня же нашел мне преподавателя. И, Федор, думаю, что через день-другой вы отведете душеньку. Нам предстоит штурм Старо-Екатерининской больницы!

— В конном строю?! — обрадовался Нарсежак.

— В общем, одевайтесь хоть дворником, попавшим под водовозку, — улыбнулся в ответ Денис, — хоть беременной монашкой, и ступайте туда изучать ходы и выходы.

— Есть одеваться! — браво отрапортовал Нарсежак и рассмеялся. Такая задача была ему по душе.

Получив деньги на маскарад, он исчез, а Давыдов открыл коробку и попытался освоить книжечку с инструкцией. Но, как шутили в кадетском корпусе, смотрел в книгу и видел фигу. На уме было совсем другое.

Элис…

Вдруг его осенило: нельзя же выводить женщину на улицу в одной рубашке! А времени на поиски теплой одежды не будет. Как же быть?

У Давыдова случались романы, он умел дарить женщинам цветы и украшения, порой довольно дорогие. Но одежду?

При одной мысли, что придется идти в лавку и просить у молоденькой продавщицы кружевные батистовые панталончики, показывая размер руками, у него мурашки по спине побежали.

Но вскоре в голову пришла умная мысль.

У Никишина и мать, и сестры довольно высокие, как и Элис. Можно было бы попросить старую шубку, юбки какие-нибудь, а также валенки — у Элис явно не будет времени шнуровать модные ботиночки. Опять же, дамы соберут узелок со всем необходимым на первых порах, а дальше посмотрим.

* * *

Никишин выполнял задание — следил за домом Балавинского. Когда его сменили, он пришел узнать насчет других поручений. Давыдов с облегчением отправил его домой за дамскими одежками, а сам стал изучать камеру, сфотографировав для начала собственное жилище и видного в окошко дворника с лопатой. И очень жалел, что не может сразу посмотреть на плоды трудов своих.

Задребезжал дверной звонок. Денис пошел отворять и увидел на пороге Анюту с большим узлом и корзиной.

— Царь небесный, как же это вы…

— На извозчике, Денис Николаевич, это лошадь везла, а не я! — весело ответила девушка. — И братец сказал, что у вас нет телефониста. Давайте, я пока поработаю!

Действительно, человека, который бы сидел у аппарата, принимал сообщения и записывал их, недоставало. Но Давыдов ни словом не обмолвился про это Никишину!

— Телефонист у нас скоро будет, — строго сказал он. — Премного благодарен, Анна Петровна…

— Ну, так пока его нет, я у аппарата посижу?

Стало ясно, что так просто от девицы не отделаешься.