– Тихо! Тихо! Тихо! – засмеялся Дарен, выставив ладони вперед. – Не мог я предупредить о том, о чем лишь смутно подозревал. Хотя и пытался. Помнишь, я советовал ничего не просить у Зверя, когда он так близко? – Нюра улеглась на лежанку и сосредоточенно кивнула, начиная догадываться что происходит. – Так вот. Он тебя услышал и исполнил желание. Чародейкой тебе не быть. А ведьмой очень даже. Со временем тебе будут подвластны темные силы. Вот и отомстишь бесам за превращение.

– А рука? Рука останется уродливой навсегда? – темная и как будто отмершая рука пугала до дрожи.

Глаза Дарена затуманились. Без зелья много в не разглядишь, но ближайшее грядущее узреть можно.

– Восстановиться рука. Внешне, – с озорством улыбнулся он, – это прощальный подарок Зверя. Эта рука тебе очень пригодится. Ты еще не раз поблагодаришь его за подарок.

– А волчица? Волчица что? Я же только недавно ее вернула? Опять терять?

Ведьмовство Нюре представлялось далеким и неправдоподобным. А волчица – всегда с ней. Ее терять жаль.

– А что волчица? С тобой она, ты же видела. Может цвет шерсти поменяет на черный. Будешь такой же особенной, как и я.

– Белый медведь и черная волчица – ты уверен, что мы подходящая пара?

– А ты нет? Я уверен. И Зверь тоже. Иначе бы не посодействовал.

– И нареченная-ведьма тебя не оттолкнет?

– Нареченной-ведьмой можно только гордиться.

Нюра гордо задрала нос, не поднимаясь с лежанки и довольно ухмыльнулась.

– Нареченным-чародеем – тоже!

На стоянке они провели еще три клока, ожидая пока раненная хоть немного окрепнет. А как только Нюра смогла стоять, не боясь упасть, и более-менее долго ходить, отправились в путь на поиск обещанного пристанища.

* * *

Город они увидели с пристани. Его полукруглые купола слепили на солнце, отчего смотреть приходилось урывками. Перед каменной стеной с арочными воротами расположилась ярмарка. Ровные рядки одинаковых столиков с навесами стояли стройными рядами. Чем тут только не торговали. Но поразил Нюру не выбор.

– А тихо-то как. Наши обычно орут, что в лесу слышно. А тут, словно и неживые все. А может и правда?

– Выходит и мы с Вестой не живые, – коварно улыбнулся Дарен. – Откуда сюда прибыли остальные горожане еще неизвестно. А мы точно из породы беспокойников! – он вытянул руки и завыл дурниной.

– Ну тебя, балбес! – Нюра с сердитым видом стукнула его по рукам, но тут же рассмеялась.

– Вы гляньте, какие цацки знакомые?! – Игидар поднял вверх ожерелье из клоков и перьев. Торговка, румяная молодуха, подскочила с лавки, готовясь отбивать товар.

– Шаманские, – удивленно протянула Веста. – А я думала они сами их делают.

– Самим им силенок не хватает, – презрительно фыркнул Дарен. – Только и могут, чужими амулетами пользоваться. Да травить тех, в ком силу чуют.

– Брось. Не стали бы они, – Веста теребила одежду и оглядывалась до того нервно, словно прошлое дотянулось и сюда.

– И это говоришь ты? – чародей неторопливо шел вдоль рядов, примечая те местечки, куда можно после вернуться, чтобы пополнить запах ингредиентов. Варить снадобья он предпочитал сам. – Ты хоть знаешь, за что тебя шаман выгнал?

– За вештицу, конечно, – тихо отозвалась Веста и едва слышно призналась: – Зря я ее слушалась. Ничего путного не вышло.

– Беспутным меня еще никто не называл. Тем более собственная мать, – развеселился Дарен.

– Ничего, – Игидар хлопнул его плечу. – Я тоже беспутный. Кабы не шаман, не встретились бы мы в лесу.

Веста переводила взгляд с одного на другого и не знала, что сказать. До сих пор ей казалось, что коли не собственная глупость, то сложилось бы все по-другому. Лучше. Неизвестно как, но лучше! А выходит, лучше некуда. И пусть дорога вышла трудная, да зыбкая, а все ее. И разменять ее она не готова. Потому что… да просто не готова.

– Вы у меня самые путные! – выдала Веста, определившись.

– Вот! – Игидар ухмыльнулся и направился к воротам и стражникам, стоящим возле них. – Мы давно тебе это говорим. А ты не веришь.

– А шаман? Что шаман? Зачем выгнал? – с потоком вопросов Нюра справилась не без труда, и по праву собой гордилась.

– А и правда? – заинтересовалась Веста, которая до сих пор считала, что знает о себе все.

– Ты помнишь, как умер дед? – издалека начал Дарен.

– Папа? Он болел долго.

– А почему он болел?

– Как почему? Все болеют… – медоедка с недоумением смотрела на сына, пытаясь сообразить к чему тот клонит.

– Все, да не все. Дед старейшиной был. А старейшины на особом почете у Зверя. Глупые детские хвори их не берут.

– Шаман отравил или кто другой? – Игидар, не знакомый ни с тем, ни с другим легко разобрался в происходящем, потому как относился беспристрастно.

– Не просто отравил. Он его в гостях особым чайком угощал. По чуть-чуть, чтобы тот не заподозрил ничего. Но организм старейшины крепкий. Три шкуры продержался.

– А я ему чем помешала? – со слезами на глазах спросила Веста. Давние события словно вернулись с прежней болью и непониманием. – Отец умер. Хотел занять его место? Так никто бы не был против. Судислава у нас все уважали.

– Тебя он даже за сына своего выдать собирался. В качестве ответного дара, так сказать. Да вештица у тебя оказалась сильная. Шаманские амулеты ее засекли. Он и испугался.

– Чего?

– Что выдаст содеянное.

– Да кто же вештице поверит? – Нюра с сомнением качнула головой.

– Мне бы поверили. Ни ей. – Веста остановилась у ворот, но вряд ли их увидела. – Правду говоришь, – кивнула она. – Судислав так внезапно изменился, что я не поняла ничего. Только что привечал. А вдруг резко гнать начал. А я глупая и не сообразила ничего. Испугалась только. Потом уж подозревать начала. Ждан, шаман ящеров, подсказал.

– А еще он меня боялся, – добавил Дарен и Веста подняла удивленный взгляд. – Заранее, конечно. Он знал, что однажды я появлюсь, и тогда его власть кончится. Вот и старался избавиться. От меня. То есть от тебя.

– Судислав, конечно, силен и пол ребенка всегда верно предсказывал. Но я-то не брюхатая тогда была. В первый раз я одна бежала.

У Дарена и на это нашелся ответ:

– У тех, кто носит вештицу, всегда чародеи рождаются. Не такие как шаманы с зачатками силы, а полноценные. Не хотел он власть ни с кем делить.

– Фрося не побоялась. Она тебя выходила. Ты совсем синенький родился. Думала, не жилец будешь. А она выходила.

– Фрося сильная была. Сильнее его. Видела больше. Знала больше. Нечего ей бояться было.

* * *