все доберемся домой, и я отвлекаю себя тем, что нахожу кого-нибудь, кто даст мне какую-нибудь работу. Я спускаю Азраила из-за уха, чтобы он шел рядом с нами теперь, когда мы здесь в рабочем состоянии. Никто не может поспорить с дополнительной парой глаз, которые помогут, даже если они будут принадлежать теневому существу.

Норт и Нокс уже позволили другим теневым существам выступить в роли разведчиков. Несмотря на то, что я знаю, что Азраил не настоящий щенок, мне кажется неправильным оставлять его за ухом, когда мы находимся на дикой природе.

Он прекрасно играет свою роль, подпрыгивая в листве и пощелкивая листьями, когда мы проходим мимо, хотя его челюсти проносятся прямо сквозь них. Я замечаю, как Атлас улыбается ему, перепрыгивая с поваленного бревна на поваленное бревно. Я не буду его за это упрекать, но меня это греет.

Впереди еще много оперативников, и мы собираем для них палатки и устанавливаем генераторы. Гейб шутит насчет помощи в рытье туалетов, но Атлас пихает его в кучу мертвых листьев, а затем предлагает подержать все, с чем мне может понадобиться помощь, как будто они сейчас не ведут себя как дети-переростки.

Сейдж исчезает вместе с Феликсом, чтобы помочь ему собрать медицинскую палатку, а Сойер зарывается в свои компьютеры, рыча и ворча на то, что ему поручили работать, хотя я знаю, что он рад не оставаться в стороне, пока все остальные здесь.

Я знаю, каково это — быть единственной, кто остался в стороне.

Для него все также изменилось теперь, когда он нашел свою Центральную Связную. Он никогда не был так мотивирован на борьбу с Сопротивлением, как сейчас, когда знает, что они сделали с ней. Теперь он борется не за мораль или общество, а за девушку, которую начинает любить, за человека, с которым ему и Грею суждено быть вместе, и за недостающую связь в их группе.

Учитывая его изворотливый ум, я почти сочувствую Сопротивлению.

Они понятия не имеют, с кем имеют дело и кого разозлили.

Аро сама подходит, чтобы помочь нам установить палатки, Грей следует за девушкой и внимательно наблюдает за ней. Она застенчиво улыбается ему, немного более сдержанная теперь, когда ей не нужно делать храброе лицо рядом с братом. Грей, кажется, не возражает, тихо разговаривая с ней, пока они решают, как соорудить импровизированное жилье.

Он мягче с ней, чем когда-либо был с Сойером, применяет другой подход. Самоуверенный красавчик-хоккеист, которого я впервые встретила, превращается во внимательного и уважительного джентльмена.

Мне вроде как хочется посмеяться над мыслью, что он тот же парень, которого Кирану пришлось вытаскивать с вечеринки с расстегнутой рубашкой после перепихона с Сойером в чулане для метел.

Мы все прошли такой долгий путь оттуда.

Мы устанавливаем все дополнительные палатки, а затем возвращаемся в основную часть лагеря, чтобы вместе пообедать и выяснить, нужно ли еще что-то сделать.

Аро и Грей рады провести с нами целый день, а Гейб наслаждается отдыхом от всех строительных работ, которыми он занимался. Как будто эта миссия, которая, вероятно, станет нашей самой масштабной и кровопролитной за все время, является для него маленьким праздником. Он наслаждается тем, что дурачится и ведет себя как идиот, останавливаясь только тогда, когда Сейдж и Феликс присоединяются к нам, чтобы перекусить.

Сначала я шокирована, увидев Феликса, но парень просто пожимает плечами. — Пока никто не ранен, так что до начала боя я в основном просто провожу инвентаризацию и делаю записи.

Мы взяли с собой сэндвичи, зная, что свежая еда долго не залежится, и это будет наш последний шанс съесть сложенный БСП (прим. пер. — сэндвич с беконом, салатом и помидорами) с добавками на долгое время. Здесь нет столовой или какого-то специально отведенного места, где мы могли бы перекусить. Вместо этого мы рассредоточимся у линии деревьев, откуда сможем следить за всем лагерем, но в то же время никому не мешать.

Аро берет что-то для Сойера и относит это в его палатку с компьютерами, прежде чем присоединиться к нам. Я окликаю Норта, Грифона и Нокса, чтобы убедиться, что им ничего от нас не нужно, но они все слишком заняты, чтобы остановиться перекусить.

Когда мы рассаживаемся на земле, Гейб, как всегда светский человек, подзывает нескольких сотрудников ТакТим, чтобы поговорить с ними.

Я узнаю только Рокелла, который кивает нам, как я уверена, он надеется, в уважительной манере, а Атлас раздраженно выдыхает. Может, между ними и нет вражды как таковой, но он все равно не нравится моему Привязанному.

Все четверо парней, к которым обращается Гейб, несут свою еду, и он приглашает их сесть с нами, игнорируя свирепый взгляд Атласа.

«Мы пробудем здесь, вероятно, несколько недель. Нет смысла держаться в стороне от остальных команд», — говорит Гейб через нашу мысленную связь, где Атлас тоже может это услышать.

Я не хочу признавать, что здесь я на стороне Атласа, антисоциальная из-за постоянного осуждения, и вместо этого посылаю натянутую улыбку одному из парней, которого узнала по нашей последней миссии.

— Олеандр, но друзья зовут меня Оли, — говорю я, протягивая ему руку.

Уверена, что он уже знает это. Уверена, что все в этом лагере уже знают это, благодаря группе Привязанных, к которой я принадлежу, но он все равно берет мою руку.

— Тайрон Эванс, один из Транспортеров.

Он представляет меня другим мужчинам, а затем принимается за свой сэндвич, смеясь над историей, которую Гейб рассказывает о зданиях дома.

Рокелл откусывает огромный кусок от своего сэндвича и один раз прожевывает, прежде чем проглотить, чрезвычайно эффективно проталкивая еду в горло, а затем спрашивает Гейба: — Как далеко еще до завершения строительства домов? Я знаю, что говорю об этом не к месту, но делить пространство с восемью другими сотрудниками — это не мое представление о доме.

Гейб горько улыбается в ответ. — К сожалению, если ты не найдешь свою группу Привязанных, тебе придется остаться там. В списке желающих слишком много людей, чтобы отдавать приоритет одиноким жильцам.

Рокелл кивает и делает глоток из банки колы, после чего ставит ее у своих ног.

Эванс подталкивает его плечом. — Ты всегда можешь переехать в мой дом, но я должен сказать тебе, что жить с трехлетними близнецами будет не легче, чем в общаге, в которой ты сейчас живешь. Подъем в пять утра — это еще ничего, когда ты не занимаешься воспитанием детей.

Я приподнимаю брови, глядя на него. — А близнецы твои? Это звучит довольно напряженно.

Он улыбается мне, сияя