лица. Мне следовало бы просто отрезать их, но какой-то части меня нравится нормальность моих волос — единственный активный протест против отца и его воинственных методов. Единственное, что я сохранил во взрослой жизни после того, как у меня появился собственный дом, собственная работа и собственная группа Привязанных.

Все, чего я только мог пожелать, все мое собственное.

— Ты говорил об этом с Нортом?

Он хмурится и пожимает плечами. — Я упоминал об этом, но у него было столько всякой ерунды с Советом, что он едва ли обратил на это внимание. Зато я поговорил с Олеандр. Ей не снятся кошмары, но она воспринимает смерти так же, как и я.

Когда лифт останавливается и двери начинают открываться, Нокс нажимает кнопку «Стоп», прежде чем они отъедут слишком далеко.

Это нехорошо.

— Тебе следует их прочитать.

Я хмуро смотрю на него. — И что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что дракон Гейба был в истории. Он появился один раз, но я также нашел узы, которые могут проникать в мысли людей. Их называют предсказателем, потому что они всегда знали ответы на вопросы еще до того, как люди их озвучивали. Те же черные глаза, но с твоими способностями. Тебе тоже стоит прочитать список.

— У моих уз нет голоса. У них нет ничего, кроме чувств. То же самое, что и у всех других уз, кроме ваших.

Нокс кивает, а затем поворачивается ко мне, впиваясь в меня взглядом. Его глаза темнеют, того же темно-синего оттенка, который они приобретают, когда он на чем-то зациклен.

— Я не думаю, что узы Олеандр превратили узы Гейба в бога. Не считаю это возможным. Я думаю, она пробудила его.

* * *

Сойеру нужно почаще покидать свою берлогу.

Можно подумать, что теперь, когда он нашел свою Центральную Привязанную, у него появится стимул возвращаться домой пораньше и проводить с ней время. Судя по состоянию его логова, он нечасто выбирался наружу.

Воздух в комнате спертый, а на его столе разбросана гора энергетических напитков, наполовину выпитых и выброшенных в пользу новых, просто потому, что он не может сосредоточиться достаточно надолго, чтобы выпить один, пока тот еще холодный.

— Что ты нашел? — говорю я, стараясь не выказать отвращения к состоянию этого места, но это трудно. Я не такой аккуратист, как Норт, и все же я определенно не живу как гребаная свинья. Это место просто отвратительно.

— Я не столько нашел это, сколько мне это прислали, и под этим я подразумеваю Атласа.

Я закатываю глаза, потому что все, что связано с Атласом, очень быстро провоцирует Нокса.

Душевная связь с Оли ровно ничего не сделала для улучшения их отношений, и я почти жалею, что взял его с собой.

Сойер видит мою боль и бросает взгляд на Нокса. — Тот телефон, который мы у него конфисковали? Да, его мама все еще пишет на него время от времени. Думаю, она знает, что у него его больше нет, так что это, скорее всего, рефлекс, а может, она надеется, что когда-нибудь он получит его обратно. Как бы там ни было, ее последних сообщений было достаточно, чтобы привлечь мое внимание.

Нокс не очень тонко ухмыляется над царящим здесь беспорядком, но подходит к столу, чтобы прочитать текст, который Сойер вывел на экран своей системы. — Что, блядь, это значит?

Я делаю шаг вперед и читаю его сам.

«Время почти вышло, Атлас. Я хочу, чтобы ты знал: все, что я сделала, было ради тебя. Это превратит меня в предательницу дела, но в первую очередь я твоя мать, а во вторую — Бэссинджер. И всегда буду ею. Постарайся вытащить свою сестру, если сможешь. Эта жизнь никогда не была предназначена для нее. Ее мать была слишком слаба, чтобы защитить ее, как я защищала тебя. Надеюсь, ты счастлив со своей Привязанной. Я люблю тебя».

Я дважды перечитываю сообщение, прежде чем бросить взгляд на Нокса, но он смотрит на экран так же пристально, как и я, как будто пытается найти какое-то секретное сообщение, скрытое между строк.

— Это еще не все, — сообщает Сойер. — Она также прислала файл. Он был зашифрован, но проникнуть в него было достаточно просто.

Я уже знаю, что дело серьезное, потому что Сойер не просто так это говорит. Здесь много помпезности и драмы, как всегда бывает, когда речь идет о чем-то грандиозном. Он несколько раз щелкает по экрану и выводит файл, после чего откидывается в кресле и оставляет нас читать его.

— Ни хрена себе.

— Это все локации, — говорит Нокс.

Я отвечаю: — Все запланированные локации…

Сойер вклинивается, прежде чем мы успеваем продолжить. — Это все локации, запланированные места, где размещены люди, какая у них охрана; это все. Каждая чертова вещь. Это ключ к уничтожению Сопротивления, и мама Атласа только что передала его нам, только чтобы сохранить жизнь своему сыну.

Я хмуро смотрю на экран, потому что нет абсолютно никакого шанса, что это не ловушка.

Когда я озвучиваю свои мысли, Нокс качает головой. — Можно так подумать, но это также женщина, которая защищала Олеандр и скрывала ее ото всех, просто чтобы быть уверенной, что ее сын не может быть использован как пешка в играх с ее Связными.

Я снова смотрю на экран, запоминая места и названия так быстро, как только могу, как будто, просто прочитав это, экран самоуничтожится, и мы все потеряем.

Мы не можем просто принять этот «подарок» за чистую монету.

Я указываю на одну из светящихся точек на экране. — Этот лагерь находится достаточно близко к городу, чтобы я мог легко проверить его.

Нокс говорит, его терпение иссякает: — Мы могли бы легко проверить все эти места, отправив Кирана в те, которые не имеют Локаторов, защищающих их. Что мы теперь знаем, благодаря этим спискам.

— Мы не можем отправить Кирана, — говорю я, и Нокс закатывает глаза.

— Только потому, что он наш друг…

Я прерываю его. — Я говорю это не потому, что он наш друг, а потому, что он наш сильнейший Транспортер. Единственный, кто может телепортировать всю нашу группу Привязанных и тактическую команду одновременно. Мы не можем рисковать им из-за разведки. У нас есть другие, которых мы можем послать вместо него, чтобы проверить, правда это или нет.

— А если это правда? — спрашивает Сойер, его брови достигли линии роста волос.

Я не должен ничего ему говорить, во всяком случае, по официальным процедурам Так, но он — самое близкое, что у нас