Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В дверь постучали.
— Да? — сказала она отрешенно.
В щель просунулась рыжеватая, аккуратно зачесанная голова:
— Вы просили разбудить вас пораньше.
— Да-да, спасибо.
— Свежих креветок на завтрак не желаете?
— Свежих креветок? — переспросила полусонная Эмили, не удосуживаясь натянуть на себя простыню.
Старик просиял и торжественно внес блюдо с чем-то дымящимся, бледно-розовым.
— Только что выловили! — он поставил блюдо на постель — дескать, если у кого-то есть сомнения, пусть они развеются вместе с паром.
Эмили отправила в рот жирную креветку:
— В самом деле.
— Приятного аппетита, — сказал старик и, со значением посмотрев на Эми, удалился.
— Какое море? Он что, псих?
Эми села рядом, попробовала:
— Калифорнийские. Без обмана.
— Да ну вас, ей-богу. Делаете тут из меня дурочку, — Эмили села поудобней и начала потрошить хрупкую скорлупку.
Когда они расплачивались за еду и ночлег, хозяин, смущаясь, попросил их расписаться в книге.
— Пожалуйста, не подумайте, что я такой формалист, — бормотал он. — Сюда так редко, знаете, заглядывают, а тут такие дамы… Буду потом вспоминать.
Они расписались. Проводив машину, старик заглянул в регистрационную книгу, и брови у него полезли вверх. Почерк у дам был на удивление похожий, разве что у молодой женщины буквы стояли потверже. Но главное даже не это. Обе записи были абсолютно идентичны: Эльжбета Эмилия Радович.
В машине Эмили занервничала. Она закурила и, чтобы скрыть волнение, уткнулась в дорожную карту.
— Где мы? — спросила Эми.
— Между Витри и Бар ле Дюком.
— У меня бак пустой.
Она свернула к бензоколонке. Там одновременно заправлялись две машины — разбитый "форд"-пикап и "шевроле" с издевательскими номерами URNS.
— You are an ass[3], — прочла Эми вслух, открывая дверцу. — Пока этот умник заправляется, я возьму пива. Через два часа станет нечем дышать. Ты какое любишь?
— "Бейсс", — рассеянно ответила Эмили.
— И чего спрашивала, да? — засмеялась Эми и ушла в помещение.
Первым освободился владелец "шевроле". Видя, что правое боковое стекло опущено, Эмили в два прыжка оказалась рядом, открыла изнутри дверцу и юркнула на переднее сидение.
— Поехали! — выкрикнула она, наглея от собственной смелости и все же избегая встречаться взглядом с незнакомым мужчиной.
— Куда? — поинтересовался он после короткой паузы.
— В Париж, — сказала она с замиранием сердца.
— Куда? — переспросил он. — Ты знаешь, девочка, сколько отсюда до Парижа?
Девочка! Он назвал ее девочкой! Эмили не могла себя видеть и тем не менее почувствовала: она снова стала Эльжбетой… той, что пять лет назад убежала из дому.
Машина плавно тронулась с места. Мужчина повернул зеркальце так, чтобы получше разглядеть свою юную пассажирку. На вид ей было лет пятнадцать, от силы шестнадцать. Сразу видно, хуторская — тело крепкое, икры полные… впрочем, смазливенькая. Большие серые глаза, чуть оттопыренная нижняя губка. И волосы красивые, с золотым отливом. Их бы еще отпустить подлиннее…
— Тебя как зовут? — спросил он.
— Эльжбета.
— Полька?
— Ага.
— Ага, — передразнил он. — Из дому сбежала?
— Нет! — в глазах ее промелькнул испуг. — Нет, что вы. Я просто так…
— Все вы просто так, — добродушно кивнул он.
Эльжбета стрельнула глазами в зеркальце. Мужчина показался ей интересным. Черная с сединой бородка, крупный нос — верный признак горячего темперамента. Если бы еще не такой старый…
— Есть хочешь? — спросил староватый мужчина, которому едва стукнуло сорок.
— Ужасно.
— Вот ответ честной девушки.
Он остановил машину возле симпатичного мотеля, похожего на огромную сыроежку. Процедура регистрации заняла полминуты. "Месье и мадемуазель Легран" — черкнул в книге бородач и получил ключи.
Оказавшись в номере, он запер дверь и, положив ключ в карман, ушел в ванную. Эльжбета стояла посреди комнаты. Ее бросало то в жар, то в холод. Она в гостинице! С мужчиной! То, о чем она так страстно мечтала, должно вот-вот произойти. Она скинула босоножки и нырнула под одеяло.
Мужчина вышел из ванной в плавках. Он был приятно удивлен, застав Эльжбет в постели. Она увидела, что он мохнат, как обезьяна, и еще успела заметить, что он надорвал блестящий целлофановый пакетик и, отвернувшись, сунул его в плавки. Он стащил с нее одеяло и нахмурился:
— Это что, шутка?
— Я подумала…
— А ты не думай, — весело сказал он, помогая ей стянуть через голову платье.
Из того, что произошло потом, Эльжбета запомнила только боль и потную ладонь, заткнувшую ей рот.
— Ты полежи, — говорил он, одеваясь, — а я спущусь вниз, куплю нам что-нибудь поесть.
После его ухода она приняла душ и снова легла. Ее знобило. Она укрылась вторым одеялом и уснула, точно провалилась. Очнулась как от толчка: 4.45. Она проспала почти пять часов! Эльжбета кинулась к окну — бежевого "шевроле" на стоянке не было. Она мигом оделась, выглянула в коридор и, убедившись, что там никого нет, чуть не бегом устремилась к лестнице.
— Мадемуазель!
Она испуганно обернулась:
— Я?
— У вас в номере можно убрать? — спросила горничная.
— Да… спасибо… — залепетала она, спасаясь бегством.
Незаметно прошмыгнуть мимо портье ей не удалось.
— Мадемуазель Легран, вы уезжаете?
Она открыла рот, но так и не нашлась с ответом.
— Ваш отец сказал, что вы оплатите номер. У нас день проживания — 70 франков.
— Сколько? — у Эльжбеты округлились глаза.
— 70 франков, — повторил портье. — Вы будете расплачиваться чеком или наличными?
Эльжбета пошла пятнами.
— У меня столько нет, — пробормотала она едва слышно.
— А сколько у вас есть? — насмешливо спросил портье.
— У меня? — переспросила она, оттягивая неизбежное.
В холл спустилась горничная. Она подошла к портье и зашептала ему что-то на ухо. Тот слушал, все время держа взглядом Эльжбету, и губы его растягивались в брезгливую складку. Вдруг он схватил ее за руку повыше запястья. Она и охнуть не успела, как уже очутилась в крошечной клетушке с угловым диваном.
— Платить будешь? — жестко спросил портье, тесня ее к дивану.
— Дяденька, у меня правда… — жалобно заскулила она, но он уже сделал знак горничной, охранявшей выход.
Та оставила свой пост, вплотную приблизилась к Эльжбете и начала ее обыскивать. Зашитые в пояс деньги были обнаружены почти сразу. Зубами перекусив нитку, горничная распорола шов, достала Эльжбетину заначку и быстро пересчитала засаленные бумажки.
— Сто восемнадцать, — сказала она, передавая деньги боссу.
— Это за постой, это за испорченные простыни… плюс налог. — Портье помусолил в пальцах несколько мелких купюр и передал их горничной, затем повернулся к Эльжбете. — Еще раз приведешь сюда клиента, сдам в полицию. А сейчас, так
