остановила она меня, когда я уже было тронулся с места. — Пока мы с тобой вдвоём, и слишком чутких ушей рядом нет… так что она там говорила про наши души?

Этот вопрос рано или поздно должен быть прозвучать, и отвечать на него придётся. Однако полный ответ я ни в коем случае давать не собирался — для Ленки, возможно, никакой разницы и нет, а вот маме наверняка будет неприятно узнать, что я помню и другую маму. Неизбежно возникнет вопрос, чей же на самом деле я сын. Мама, скорее всего, этот вопрос и не выскажет, но он всегда будет незримо присутствовать и отравлять наши с ней отношения. Да и вообще отношения в семье.

— Ну… — замялся я, подыскивая слова. — В общем, несколько сильных сущностей это подтвердили, и можно считать установленным фактом то, что моя душа принадлежит некоему чужому миру. Она заблудилась между мирами и зацепилась за твою душу, которая её удержала, и продолжает держать здесь, в этом мире.

— Бедный, — Ленка посмотрела на меня с нежностью и сочувствием, и мне стало стыдно за то, что приходится её обманывать. Пусть даже всего лишь умолчанием, и пусть даже только потому, что не вижу другого пути.

— Тебе я тоже создал проблему, милая, — сказал я виновато. — Ты же слышала Морену — из-за меня и ты стала чужой в этом мире. Наши души теперь сироты, мы не здесь и не там.

От этого Ленка легко отмахнулась:

— Зато благодаря этому мы стали бессмертными, так что приобрели намного больше, чем потеряли.

— Не думаю, что всё так просто, — покачал я головой. — Наверняка с этим связана какая-то серьёзная проблема. Она же не зря намекнула, что нам лучше не умирать. С бессмертием такой намёк как-то плохо сочетается.

— Ты решишь любую проблему, Кени, вообще любую, — с уверенностью сказала она. — Я это просто знаю.

Приятно, когда в тебя настолько верят, но очень уж это обязывает. Не люблю, когда у меня появляются обязательства, которые я на себя не брал, но иногда от этого просто некуда деваться.

— И я вижу ещё один неприятный момент — если ты вынужден жить вечно, не в силах прервать опостылевшее существование, то это может оказаться хуже смерти. До этого очень далеко, конечно, но…

— А я здесь никакой проблемы не вижу, — пожала плечами она. — Нам просто нужно идти вперёд не останавливаясь. Если мы останавливаемся в развитии, вот тогда и появляется опостылевшее существовании. Если мы развиваемся, то нам это не грозит.

— Ну, пожалуй, так, — согласился я.

— А ты вообще ей веришь?

Верю ли я Морене? Я задумался. С детства мама, да и не только она, говорила мне, что ложь неприемлема для Владеющего, что она способна задержать, или даже отбросить назад того, кто идёт Путём Силы. Но с тех пор я вырос, познакомился со многими Высшими, и постепенно пришёл к мысли, что дело обстоит гораздо сложнее. Если для слабых Владеющих это полностью справедливо, то с ростом личной силы появляется гораздо больше свободы. Даже если ложь и наносит какой-то ущерб Высшему, он настолько ничтожен, что его просто невозможно заметить.

Я начал смутно подозревать это после истории с Мариэттой Кисой, а после разговора с Анной Максаковой в кают-компании подозрение перешло в уверенность. Киса сумела ввести в заблуждение своих сторонников, среди которых было немало Высших, а это невозможно было сделать недомолвками и прочими уловками, которыми Высшие так любят морочить головы обычным людям. Кисе наверняка приходилось врать, и врать немало, но если это и отразилось на её силах, то не особо заметно.

Скорее всего, у Высших достаточно сильная воля, чтобы исказить реальность, и сделать ложь на время частично или даже полностью правдой. А может, для них это просто уже неважно. Сильные духи, например, врут вовсю, и на них это совершенно не сказывается — вполне возможно, что и Высшие могут вводить себя в такое состояние, когда правда и ложь для них ничем не отличаются. То, что они предпочитают не врать впрямую, скорее привычка, чем необходимость.

— Я думаю, что Морена легко могла нам наврать с три короба, — выдал я результат своих размышлений, — но не вижу причин, зачем ей это делать. Наших спутниц она бы просто прибила, а с нами стала разговаривать — почему? Её объяснение выглядит совершенно логичным, а другой причины я придумать не могу.

— Если ты другой причины не видишь, то это ещё не значит, что её нет, — резонно указала Ленка. — Она может планировать как-то использовать нас в будущем.

— Может, — согласился я. — Но здесь и сейчас мы ничего не можем сделать, так что какой смысл гадать? Можем мы возродиться, или не можем — умирать нам в любом случае не стоит. Так что отложим решение будущих проблем на будущее, а сейчас нам и без этого есть о чём подумать.

А мне и в самом деле есть о чём подумать. Тот Посланник Господа, с которым мы обменялись обещаниями — впрочем, какой он посланник? Так-то он, может быть, и в самом деле Посланник, вот только ко мне его точно никто не посылал. Так вот, он получил от меня обещание, что я не буду способствовать уходу Силы, а Морена сказала, что Сила уже связана с Сиянием, и, стало быть, никуда уйти не может, даже появись у неё такое желание. Кто из них врёт? Поскольку я вообще не верю, что сущности масштаба Вселенной может понадобиться от меня какая-то помощь, могу уверенно предположить, что врёт Посланник. Тогда зачем ему это бессмысленное обещание? Что он на самом деле от меня получил? Вопросы, вопросы…

— Давай отложим, — легко согласилась Ленка. — Ну что — пойдём?

А с чего бы ей не согласиться? С проблемами всё равно ведь будет разбираться Кеннер.

— Пойдём, — вздохнул я.

До поселения мы дошли без приключений. Сразу возвращаться к дирижаблю я, однако, не захотел, а попросил Норита организовать для меня встречу с Кальцитом. Дамы возражать насчёт задержки не стали — Ленка просто пожала плечами и улеглась вздремнуть, а Милана и так крепко спала.

Кальцит выделываться не стал, и встречи дожидаться не пришлось.

— Здравствуйте, Кальцит, — приветствовал я его. — Благодарю, что нашли возможность со мной встретиться.

— Здравствуйте, господин Кеннер, — дружелюбно отозвался он. — Нет никакой нужды в благодарностях, мне эта встреча нужна не меньше, чем вам, а может, и больше.

— Ваше отношение очень отличается от отношения других старейшин. Этому есть какая-то причина? Извините, если это бестактный вопрос.

— Нормальный вопрос, даже, пожалуй,