Мне хотелось услышать продолжение, но Рот вдруг замолчал, и мне пришлось самому задать вопрос:

– Кто он? Кто этот «третий человек»? Стэнли, скажите – кто убивает жену Уэллса в новой версии сценария? Кто всегда перед глазами? Кто убил Мэри Маргарет?

Думаю, Рот заранее подготовился к этому вопросу, мысленно повторяя его с момента, когда я спросил в первый раз, стоя около пустого бассейна, в котором обнаружили мертвое тело его жены.

– Если я расскажу, это разрушит сюжет, – ответил он, поднимаясь со скамьи.

Скрывая факты, Стэнли Рот ставил на карту свою жизнь. Но всякий раз, когда я спрашивал, кто, по его мнению, мог убить Мэри Маргарет, Рот заговаривал о фильме, над которым уже начал работать. Возможно, он ничего не знал и сознательно уходил от темы. Может быть, считал, что иногда стоит принять вид, будто только ты знаешь вещи, о которых остальные лишь догадываются. Или слова о работе над сценарием «начиная с конца» были заурядным бахвальством, происходившим от желания верить, что он по-прежнему у руля и может творить собственный, вполне совершенный мир.

И странно: я верил ему. Возможно, Стэнли действительно знал, кто убийца. Или просто знал, что это сделал кто-то другой. Хотелось думать, что так действовал давно укоренившийся инстинкт – ощущение вполне надежное, на которое я мог положиться. Или сказывался опыт, накопленный за годы работы, состоявшей в ежедневном изучении реакций и ответов людей, арестованных по обвинению в том, чего они – по их же словам – не совершали. Впрочем, за этим ощущением могло скрываться обычное нежелание прямо взглянуть в глаза реальности.

Но что бы ни было в его основе, я никак не мог отказаться от веры в то, что Стэнли Рот невиновен и Мэри Маргарет Флендерс убил кто-то другой.

Впрочем, в это не верил уже никто, особенно после того, как события на процессе начали развиваться в совершенно понятном направлении.

Развитие предвосхитила моя попытка вызвать недоверие к словам Джека Уолша, когда я стал напирать на несоответствие фактам его показаний о том, что Мэри Маргарет не заявляла в полицию о нападении мужа.

Вряд ли кто-то мог припомнить дело, в котором адвокат, а не обвинитель хотел бы представить обвиняемого способным к проявлению насилия. На меня обрушилась критика. Но ничто не могло сравниться с тем, что несли с экранов поверенные, сделавшиеся телевизионными ведущими. По их мнению, заставив Майкла Уирлинга признаться в связи с женой Стэнли Рота, я помог обвинению выстроить мотив, сводившийся к ревности. Я почти физически чувствовал взгляды этих адвокатов с карандашами в руках. Все они ждали первой возможности показать, насколько лучше разбираются в способах ведения защиты.

Присяжные старались выглядеть невозмутимыми, однако не всем удавалось скрыть вдруг проснувшийся интерес после появления в зале Уокера Брэдли. Про Майкла Уирлинга они могли слышать, и некоторые наверняка видели его фотографии в местных газетах или журналах о кино. Но все без исключения присяжные смотрели фильмы с Уокером Брэдли. Не исключено, что некоторые могли думать о нем так же, как я думал о Мэри Маргарет: как о незнакомом человеке, кажущемся ближе, чем все, кого они знали лично. Когда Уокер принимал присягу, сидевшая в первом ряду молодая женщина, совсем недавно бросавшая взгляды в сторону Стэнли Рота, непроизвольно подалась вперед, словно хотела увидеть, что сделает Брэдли в следующий момент.

Вызвав Брэдли в качестве свидетеля, обвинение хотело услышать его показания обо всем, что происходило во время съемок последнего фильма с Мэри Маргарет, – той самой картины, что осталась незаконченной к моменту ее трагической гибели. На этом сосредоточила внимание Анабелла Ван Ротен, одетая так, словно собиралась на ленч.

– Ведь вы снимались с ней вместе не в первый раз?

Еще не дослушав вопроса, Уокер Брэдли приоткрыл рот, готовясь ответить. Сцепив руки, он упер подушечки больших пальцев один против другого.

– Да… – ответил Брэдли хрипловатым шепотом – тем самым, который сделал его знаменитым. – Мы уже работали вместе в пяти или шести картинах.

Ван Ротен стояла возле своего стола. Скромно улыбнувшись, она пристукнула одной ногой на высоком каблуке о другую.

– Вы заметили в ее поведении или в том, что она говорила, нечто выдававшее беспокойство?

С тем же невозмутимым видом Брэдли дождался, когда замолкло последнее эхо, зная, что в наступившей тишине взгляды всего зала будут направлены на него.

– Мэри Маргарет всегда оставалась профессионалом, – пояснил он, обращаясь к суду присяжных. – И ничто не мешало ее работе. Но в тот раз дело явно не клеилось. Она никак не могла сосредоточиться, забывала текст, начинала ни с того ни с сего рыдать посередине сцены.

– Скажите, не удалось ли вам в конце концов выяснить, по какой причине она вела себя столь необычным образом? Вы пытались узнать, в чем дело?

У Брэдли был талант принимать вид, выражавший трагическое непонимание, – обычное дело для ситуации, когда вы сталкиваетесь с чем-то находящимся вне зоны вашего влияния, или искренне сочувствуете по поводу чужих ошибок. Казалось, никто не мог испытывать большего огорчения от трагедии Мэри Маргарет Флендерс, талантливой актрисы и незаменимого друга. Впрочем, даже не зная Уокера Брэдли, можно быть уверенным: в случае чего он и вам выразит такое же сочувствие.

– Да, – задумчиво произнес Брэдли. – В конце концов я ее спросил.

Сложив руки на груди, Ван Ротен смотрела в пол.

– И что же? – спросила она, подняв глаза на свидетеля.

Брэдли немного переменил позу. Искоса глядя на заместителя окружного прокурора, он покачал головой и с сожалением развел руками:

– Она не хотела говорить, по крайней мере вначале. Но я не отставал до тех пор, пока не добился правды. Она сказала, что хочет уйти от него, то есть от Стэнли… Сказала, что больше не в состоянии это выносить и что так или иначе придется уйти.

Пронзительно глядя на свидетеля, Ван Ротен настаивала:

– Она так и сказала: «больше не в состоянии это выносить»?

– Да.

– И она вполне определенно заявила, что расстается с мужем – Стэнли Ротом?

– Да, потому что совершенно в нем разочаровалась.

– Вероятно, это потрясло вас до глубины души, – сказал я, поднимаясь с места, чтобы начать перекрестный допрос свидетеля. – Потрясение, тем более сильное из-за вашей привязанности к ней и столь же близкой дружбы между вами и ее мужем, Стэнли Ротом, не так ли?

Правую руку я положил на спинку своего стула. Сделав шаг влево, я оказался как раз перед свидетелем. Когда Брэдли смотрел на меня, Стэнли Рот находился прямо перед его глазами.

– Я знал Стэнли…

– Мистер Брэдли, здесь суд, – с раздражением вмешался я. – И это не разговор за обеденным столом. Будьте любезны обращаться к обвиняемому как к мистеру Роту.