Всех солдат померили по росту и разделили на три группы. И три размера полноты. Совсем уж толстых не было, так что хватило и такой размерной сетки. Таблицу я написала на пергаменте и повесила в комнате.

Шесть мастериц, которых леди Тара привезла из города, шили и кроили по разложенным войлочным образцам. Образцы на все размеры и полноты я сделала сама. Точнее, на каждый рост один максимальный размер. А те размеры, что были меньше, отметили контурно дырочками.

Стоило взять мешочек с тальком для мундирной ткани или синькой для белья и припудрить дырочки – под войлочным образцом, на ткани, оставался четкий контур нужной детали. Леди Россе я советовала присмотреться к мастерицам. Кто порукастее, можно оставить в мастерской при замке.

Наняли еще двух прачек. И прачечную вынесли из замка. Воду в замок давал довольно большой родник. Конечно, конюшни и прочие службы еще летом перенесли к молочной ферме. Но и лить грязную щелочную воду на территории замка – не лучшее решение. Кто знает, что потом впитается в землю и попадет в питьевую воду.

Прачечную и баню наскоро выстроили у небольшой чистой речушки, в которую впадала и вода из замкового родника. Дерево пришлось купить. Куда денешься – сушить некогда! Для стока грязной воды вырыли подальше от воды яму. Велено было отправлять на помощь прачкам ежедневно в наряд двух солдат. Ворочать котлы с грязным бельем и таскать воду прачкам и в баню. Женщинам и так не очень легко будет.

Все внутренности казармы ошпарили кипятком. Два раза с разницей в пять дней. И грубые дощатые койки солдат ошкурили и тоже ошпарили два раза. Вытряхнули соломенную трухлявую начинку из матрасов и подушек. Наматрасники отнесли в стирку. Одеяла я осмотрела и велела сжечь к чертям. Такой ветошью смысла нет укрываться.

Дощатую перегородку, делившую казарму почти пополам, убрали. Я заказала стекло, и вставили второй слой остекления. А печники сложили в разных концах казармы две хороших печи.

Отгородили часть казармы и сделали три небольшие отдельные комнатушки с окнами. Одно окно пришлось прорубать. Там разместился капитан Кирк. А в комнатках поменьше – оба капрала.

Сбили новые стойки для оружия. И заменили часть подгнивших досок в полу.

Сделали дощатые перегородки по всей длине казармы. Клетушка на две койки с местами хранения под кроватями и в изголовье. На противоположной стене установили несколько длинных столов. К ним – лавки и табуретки. Мало ли кто с ночного дежурства чайку горячего захочет. Больше всего казарма напоминала теперь общий вагон без верхних полок, но была чистой, без клопов и блох.

Гашеную известь я разбавила рыбьим клеем и сыпанула синьки не жалея. Клей не даст побелке сильно осыпаться, а синька придаст приятный светло-голубой цвет. Ну, и от насекомых частично убережет. Перегородки из дерева приказала покрыть мебельным лаком. Вышло дорого. Зато так их можно будет мыть.

В казарму запускали партиями. Каждый день отмывали в бане до блеска десять человек, полностью меняли все тряпье. Хоть это и было не очень вежливо, но я приказала капралам осмотреть личные вещи всех солдат. У некоторых из них нашли клопиные гнезда.

Все такие вещи я приказала ошпарить кипятком. Не хватало по-новой развести гадюшник. Некоторые из вещей не пережили такого обращения. Например, запасные сапоги одного из вояк. Кожа просто скукожилась от кипятка. Я плюнула и выдала компенсацию. Это дешевле, чем тайные обиды охраны.

Закупка новых одеял обошлась в приличную сумму. Зато теплые, шерстяные, новые. А от засаливания отлично спасут мешки-пододеяльники.

На капитана Кирка была повешена новая обязанность: каждый четвертый день десяток солдат идет мыться, вещи оставляет в прачечной и надевает все чистое. Туда же относят постельное белье через раз. Не реже! Восемь дней – терпимый срок для смены постельного. Прачки стирают и приносят им в казарму, а уж там капрал проследит, чтобы по меткам каждый получил свое.

Главное в любой армии что? Главное – правильный приказ и железный порядок! Накинула по салему к зарплате капралам, и никакого недовольства не осталось. Капитан, к его чести, о повышении не просил. Он и так получал немыслимую по местным меркам доплату.

Свинячить и плевать в казарме теперь запрещено. Каждый день дневальный подметает. Ну, не горничных же им нанимать! Сами справятся. Зато на столах в свободном доступе стояли пирожки и белые сухарики с солью, с сахаром, с маком. Раз в неделю, на выходные, выставлялись каждому горшочек с медом и пополнялся запас чайной травы. Пусть у меня будет небольшой дополнительный расход, но солдаты должны жить в чистоте и сытости. Тогда и службу можно спрашивать.

Вся эта суета закончилась уже с заморозками. Обошлась она мне почти в шестьсот салемов, но я не жалела. Сумма налога графства была собрана полностью. Лавка работала исправно и поставляла деньги как из печатной машинки. Я изредка заезжала туда, и мне приятно было видеть и счастливого, расторопного Симона, и тихую, скромную улыбку уже беременной Лиры.

Да, естественно, несколько раз я подсылала людей, которых мне порекомендовал мэр, и проверяла, насколько честно торгует Симон. И да, он продал два воротника без очереди и записи, дороже, чем было указано на ценнике. Сверху предложили очень весомую сумму.

Но! И это важно! Все лишние деньги он сложил в выручку и отправил вечером с солдатами. Он не считал эти деньги своими и был доволен честной половиной процента от выручки. Для него это и так получалась немыслимая сумма. Даже имея свою лавку и дом, он вряд ли столько зарабатывал бы.

Первая партия сыров была успешно продана в городе. Четыре швеи из шести остались при замке в мастерской.

Я сообразила, где взять учителя для детей на зиму. Пришлось ехать в Грижск.

Разговор с падре Татусом сложился сразу. Он откуда-то знал, что я жертвую деньги от гостиницы. Падре проводил меня в иконописную мастерскую и показал трех монахов, присланных из монастыря святой Катиш. Жили братья в скромных кельях тут же, при храме. Молились и после молитвы садились писать. Питались скромно, но сытно. Здесь не принято было умерщвление плоти и прочие излишества.

Писали иконы для храмов и монастырей. Иногда на заказ в богатые дома. Иконы освящали и продавали. Деньги получал настоятель, падре Тувим, и содержал на эти средства приют. Побольше, чем в Роморе. Часть дохода, естественно, отправляли наверх, но не такую большую, чтобы жалеть.

Мне все это было интересно увидеть и понять. На приют жертвовать было престижно, многие горожане, в том