Руки у неё были мужские, жёсткие, проволочные цепкие пальцы впились в мышцы — Андрей едва вывернулся.

— Не надо ничего делать! С чего вы взяли?

— Я вижу! — заявила Макута. — А ещё межпозвонковая грыжа в грудном отделе. Снимай свитер, нужно прощупать весь позвоночник. Массаж будет очень жёсткий, но ты потерпишь, мужчина. Не бойся, у меня волшебные руки!

Терехов в тот момент вспомнил Палёну, точнее её заявление о том, что третья жена Мешкова — лекарь и ставит атланты. То есть, прислав супругу, шаман любезно вздумал оказать услугу! Шея в самом деле болела, двигалась с трудом, а поднять голову вверх и вовсе было невозможно. Тут и слепой бы заметил. Даже обыкновенный массаж помог бы, но опять сработал маячок: не принимать никаких, даже самых лестных, услуг и предложений.

Однако и выгонять, выталкивать женщину было неловко, а она уже вожделенно взирала, потирала руки, разогревая кожу, и вострила курносенький нос, который превращался в клюв хищной птицы. На вид ей было лет двадцать пять, но некое предвкушение работы с телом делало её взрослее. Лекарша на глазах превращалась в мужика, которому доставлял удовольствие сам процесс лечения.

— Мне уже поставили атлант, — заявил он. — Вы опоздали. Так что спокойной ночи.

— Кто ставил?

— Профессиональный костоправ, — соврал Терехов, подавая куртку. — Видите, как хожу теперь?

— Зырян! — мгновенно определила лекарша из гарема. — Я учила его полупанить, но он костолом, а не костоправ... Кстати, что ты ешь? Что у тебя в сковородке?

— Каша, — признался он. — Гречневая.

— Каша с мясом и жиром! Чистейший яд для суставов, источник вредных солей. Это же из стратегических запасов? Как ты можешь есть такую мерзость?!

— Разносолов нет, ем, что есть...

— Тебе нужна полная энергетическая чистка! Раздевайся и ложись на спину!

В голосе уже зазвучали стальные струны.

— Почему на спину?

— А тебе сначала надо живот править. Ты же косопузый! Ложись, мне придётся сесть верхом. Не стесняйся и не зажимайся, ты не девочка.

Она сбросила комбинезон и осталась в широковатых шортиках, опасно сидящих на крутых ягодицах: инвалид подбирал себе жён сексуальных и аппетитных.

— Больше ничего править не будешь? — язвительно спросил Терехов.

Макута сочла это за согласие, взяла протянутую ей куртку и отбросила в сторону.

— Разобрать бы тебя по косточкам, — проговорила мечтательно, подтверждая догадку о своём садизме, — располупанить как следует шею, сделать отлупку хребта мёдом, потом собрать заново.

— Что это значит? — он скомкал её одежду и попытался всунуть в руки.

— Не обращай внимания — профессиональный жаргон, — она заскочила на кровать и прогулялась взад-вперёд, как по подиуму. — Это у нас вместо латыни... Раздевайся же, наконец, когда просит врачеватель! Да не стыдись, не красней, как перец.

— Не надо меня полупанить!

— Да это не больно! Жаль, что Герман Григорьевич только на три часа отпустил. Я бы тебе не только атлант поставила.

— Жаль, — Терехов почти насильно запихал её в куртку. — Разобрать успеешь, но не соберёшь. Благодарю за консультацию.

Она почуяла: сейчас выставят.

— Отлупку сделать просто необходимо. Я мёд принесла!

— Мёд лучше вовнутрь.

— Хочешь, отпрошусь до утра? — вдруг предложила с прозрачным и выжидательным намёком. Он отпустит. Только предупредить надо — и всё... Ну, пожалуйста... Я делаю все виды массажа!

Из надменной всевидящей лекарши она на глазах превращалась в деревенскую простушку, каковой наверняка и была прежде. Даже губы вытянулись трубочкой и брови встали домиком, когда выговаривала последнюю фразу.

— За что мне такие подарки с боярского плеча?

— Спроси сам, — она пыталась улыбнуться и высвободиться из куртки. — Завтра утром... Когда придёт.

— Зачем придёт?

— Не знаю. Герман Григорьевич мужчина непредсказуемый.

— Очень плохо, — Терехов застегнул на ней молнию куртки и подал комбинезон. — Надень и ступай к мужу!

— Герман накажет, — доверительным испуганным шёпотом сообщила она, — если узнает, что... Что я ничем не помогла страждущему.

Она стала совсем жалкая, смешная и весь её эротизм улетучился.

— Трудно жить в гареме? — участливо спросил Терехов.

— У нас не гарем, а творческий союз!

— Вот и скажи союзнику: отполупанила, и атлант встал, — посоветовал Терехов. — Ловкость волшебных рук!

— Зачем ты учишь меня врать? Это нехорошо. Он же завтра увидит, как ты держишь шею!

— Тогда скажи — не позволил.

— Спросит, почему не позволил? Почему не убедила?

— Нам голову поставил Бог, — словами Ланды объяснил Андрей. — Он же и кишки уложил. Поэтому человеку нельзя прикасаться к этим частям тела. Даже такой талантливой костоправше, как ты.

О душе он смолчал.

Макута задумалась, что-то оценивая, всунула себя в комбинезон и взялась за ручку двери. И ушла бы, но что-то вспомнила, достала из кармана крохотный чёрный флакончик и протянула.

— Вот, намажь на ночь... С настоящим тигровым жиром и экстрактом из медвежьих лап. Эксклюзивное снадобье по китайскому рецепту. Будет жечь — терпи. Втирай тампоном, иначе пальцы отгорят.

— Непременно вотру! — пообещал он.

Когда лекарша затворила за собой дверь, Терехов сразу же завернул запоры и только тогда посмотрел, что ему дали: склянка была чистая, без маркировки, но, когда отвернул крышку, запахло обыкновенным ядрёным финалгоном.

Горный снегоход на одной широкой гусенице он купил не по объявлению в интернете, хотя всю ночь просидел за компьютером, листая многочисленные предложения. Взял на городском авторынке, можно сказать, не выбирая, потому как в них ничего не понимал, прежде пользуясь отечественными, ещё советскими «Буранами». По внешнему виду этот был, как с иголочки, заводился со стартёра, имел заднюю скорость, самое главное — продавался вместе с лёгкой титановой нартой и стоил всего триста тысяч. То есть Терехов укладывался в бюджет, ибо надо было ещё приобрести походный чум в сборе из оленьих шкур, канистры и запас бензина. Бывший владелец японского чуда уверял, что топлива он почти не кушает, но возит со скоростью автомобиля, особенно по продутому ветрами настовому снегу, не говоря уже про ледяные покровы рек. И гарантировал, что без всяких ремонтов и замен он спокойно пройдёт полторы тысячи километров.

Настовых снегов в тундре ещё не было, озёра и реки только замерзали, и следовало дождаться первых сильных морозов, чтобы тронуться в путь. Чум он купил по объявлению в каком-то спортивно-туристическом обществе, на трубчатых алюминиевых шестах, с оригинальной экономичной печкой из нержавейки и двухрядной «липучкой», которая стягивала шкуры и наглухо заделывала вход. Он легко собирался и разбирался, благодаря тем же «липучкам», весил немного и легко помещался в нарту.