Напускная уверенность покинула Ореста.

— Ну что, теперь готов слушать? — спросила мадам Лилит совсем другим тоном.

— Пожалуйста, Орест, — добавила я. — От этого зависит жизнь Озриэля.

Ифрит перевел мрачный взгляд с первого советника на меня и обратно, сложил руки на груди, надел темные очки и дерзко вскинул подбородок:

— Ну?

* * *

Услышав, сколько нужно гномьих слюней, Орест отреагировал примерно так же, как я. И получил такой же ответ.

— Сам понимаешь, время не терпит, — с притворной мягкостью заметила мадам Лилит. — Кто бы мог подумать, что ифриты такие неженки: твой братец буквально рассыпается на глазах. Больно смотреть.

Орест побледнел и сквозь очки прожег ее уничтожающим взглядом.

— С Озриэлем все в порядке, — поспешила успокоить я, — но мадам Лилит права: поторопись.

— А то я не знаю, — буркнул он и добавил в своей привычной манере: — Кстати, без оболочки я буду посимпатичнее Оззи. И когда мы разделаемся со всем этим, то могли бы встретиться в более уютной обстановке.

— У тебя есть с собой тот образец? — перебила я.

— Гляделки? — уточнил он.

— Э-э, наверное.

Ифрит полез в карман.

— Вообще-то у них не было названия, тогда я предложил гномам свой вариант. Им понравилось, так что теперь выпускают под таким.

Прежде чем вытащить руку, он медленно обвел глазами мадам Лилит и ее дядю. Первый советник впилась взглядом в его нагрудный кармашек и облизнула губы. Он вынул уже знакомую коробочку и потряс ею. Я раскрыла ладонь.

— Могу я взять ее сегодня с собой, Орест? Хочу быть уверенной, что не перепутаю документ.

Последнее я особо выделила, и ифрит понял намек. О путанице речи даже не шло — у меня на уме было другое.

Он для вида поколебался, и мадам Лилит пренебрежительно махнула рукой.

— Толку мне от одной пары. Совсем скоро у меня их будут тысячи.

Орест протянул мне через зеркало коробочку.

— Я верну ее, — пообещала я.

— А я сделаю все, что от меня зависит.

— До встречи завтра утром, — пропела мадам Лилит. — В этом же зеркале, ровно в семь.

— Это что, часть плана: пытка недосыпом? — проворчал он и добавил: — Захватите задаток, гномы сейчас подозрительны и без аванса работать не станут. — Он снова повернулся ко мне и взволнованно начал: — Ливи, передай Озриэлю, что вся наша семья…

Первый советник произнесла те же слова, что и вначале, зеркало мигнуло и погасло — выключилось. Теперь в нем снова отражалась только комната.

Я раздраженно обернулась:

— Это было обязательно?

— Телячьи нежности, — фыркнула она. — Пустая трата времени. Все, пора, принцесса.

Покидая зал, я оглянулась на зеркало и шепнула:

— Не подведи, Орест.

А потом незаметно сунула универсальный карандаш в карман, в котором уже лежали гляделки. Не станет же покровитель факультета магической дипломатии мелочиться, требуя его обратно?

Меня не оставляла радость, которую я старалась скрыть от подозрительного ока мадам Лилит. Причиной тому был план, который только что окончательно оформился. Вчера я его лишь наметила, но сегодня в кармане лежало все необходимое для его воплощения. До кабинета ректора и обратно меня будут сопровождать люди мадам Лилит, поэтому предпринять что-то я смогу лишь в подземном зале, куда войду одна.

Нетрудно догадаться, зачем первому советнику столько гляделок: она собирается публично разоблачить Марсия и воспользуется первым же удобным случаем, как только свиток и гляделки будут у нее. Всем жителям королевства, славящегося своей грамотностью, представится случай прочесть документ. Моя идея была до гениальности проста: я внесу в него правки, когда спущусь в подземный зал, сотру пару имен и названий. Никто ведь не сможет обвинить меня в том, что из-за ветхости свитка ключевые моменты теперь нечитаемы. Именно поэтому я попросила у Ореста его образец — чтобы видеть, что вымарывать. Пусть Марсий не лучший король, но я поняла, что не смогу пойти на это — не смогу отдать королевство на растерзание мадам Лилит, а то и гражданской войне. Но технически сделка будет считаться состоявшейся — я ведь принесу ей свиток.

Меня отвели в комнату для купания и выделили на водную процедуру полчаса. Мраморные бортики, ванна размером со всю нашу темницу и душистая шапочка пены на воде… Я прыгнула туда с разбега, войдя в воду рыбкой, и вынырнула в короне из пены. Перевернулась на спину и неторопливо поплыла к другому бортику. Следующие полчаса резвилась, забыв обо всем на свете.

Выволакивали меня оттуда почти силком. На выходе выдали платье с высоким расшитым воротничком, похожее на то, что было сегодня на мадам Лилит, а куаферу было велено придать мне «приличный вид».

Пока он трудился над прической, я еще раз прокрутила в голове детали плана и не нашла в нем изъяна. Приличный вид заключался в том, что мои волосы разделили на пробор и заплели в косу ниже пояса. Мадам Лилит осталась довольна, в отличие от моих волос, впервые в жизни стиснутых лентой. Видимо, все эти ухищрения были призваны растопить лед недоверия в сердце мадам Чераты. Увидев себя в зеркало, я подумала, что расчет мадам Лилит имел под собой основание: девушка в отражении, упакованная во вдовье платье и со скромно зачесанными волосами, не имела ничего общего с принцессой, так раздражавшей нового ректора. Только неприятно поразило сходство с первым советником из-за фасона платья.

Мадам Лилит побарабанила коготками по столу и изрекла:

— Прекрасно.

Тут лента развязалась, тщательно заплетенная коса в мгновение ока распустилась, и волосы рассыпались по спине привычным каскадом. Первый советник нахмурилась. Куафер побледнел и сделал шаг ко мне:

— Я мог бы…

— На это нет времени, — отрезала она и движением брови отдала Эолу Свирепому приказ. Великан подхватил несчастного вместе с рабочим сундучком и вынес за дверь.

Я сгорала от нетерпения приступить к делу.

— Ну что, все готово? Можем начинать?

Мадам Лилит кивнула, сняла со своей шеи змейку и, прежде чем я успела вымолвить хоть слово, надела ее на меня.

— Вот теперь можем начинать, — сладко улыбнулась она, заворачивая хвостик на манер шарфа. — Ты же не рассчитывала, что спустишься в зал одна, принцесса?

— Но мадам Черата может что-то заподозрить, — запротестовала я, когда пришла в себя. — Увидит ее и поймет, что это ловушка.

— Она не увидит Руфоцефалуса, если ты сама не покажешь. — Я не сразу поняла, что так зовут змею. Руфоцефалус тем временем уютно устроился на моей шее, свесив хвост на ключицы и поводя им из стороны в сторону. Меня передернуло от омерзения: скользкая чешуя неприятно холодила, а еще он издавал едва различимый свист-шипение, тонкий раздвоенный язычок показывался и исчезал с неуловимой быстротой.