Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, разве не прелестно? — умилялся сияющий Бертрам, рассматривая толпу с верхней площадки. — Только взгляните на них! Каждый заплатил по сорок фунтов, только чтобы пройти в эту дверь, и едва ли не у каждого зажат в руке двадцатипятифунтовый каталог. Нужно практиковать нечто подобное перед каждым аукционом.
В среду вечером, как раз когда я собиралась идти домой, зазвонил телефон. Я услышала знакомый голос:
— Кик?
— Да?
— Это Томас Кертис.
— Томас! Какой сюрприз!
— Звоню, чтобы узнать, как вы там. Хотите завтра поужинать со мной?
— С удовольствием.
— Нет, серьезно? Вы свободны завтра вечером? Не шутите?
— Не шучу, — рассмеялась я.
— Рядом с вами есть чудесный индийский ресторанчик с лучшим карри в городе.
— Мой любимый.
— Семь часов, идет?
— Увидимся в ресторане.
Кто говорит, что второго шанса не бывает? Если чему-то назначено случиться, в свое время это произойдет обязательно…
Назавтра вечером я пришла в ресторан. Пробило семь. Я терпеливо ждала. Семь пятнадцать. Я заказала еще один скотч и порцию креветок карри. Где-то в семь двадцать пять зазвонил мой сотовый, и я вышла из зала, чтобы ответить.
Это оказался Томас.
— Простите, Кик, ничего не поделаешь, меня срочно вызвали. Чрезвычайно сложное и грязное дело, и пройдет не менее двух часов, прежде чем я освобожусь. Нельзя ли перенести на пятницу? Можем пойти на симфонический концерт. Играют Шуберта.
Не могу выразить, как мне повезло за всю свою жизнь ни разу не вступить в серьезные отношения с мужчиной. Все это, как выяснилось, не стоило ни времени, ни усилий.
— Простите, Томас, но в пятницу я занята. На пятницу назначено торжественное открытие здания, а потом начнется аукцион драгоценностей принцессы Арианны. Вам бы стоило прийти посмотреть.
— Нет, спасибо. Можно позвонить вам на той неделе?
— Конечно! Вне всякого сомнения.
Делай все что угодно: звони, извиняйся, назначай свидания, я на все согласна.
…а если чему-то не суждено случиться, как бы вы ни старались, никакие усилия не помогут.
Пятница.
«Баллантайн и К°» утопает в цветах. Новые полы и окна поблескивают в предощущении сегодняшнего торжественного дня. Весь день в выставочных залах курсируют посетители, привлеченные известием об аукционе драгоценностей принцессы Арианны.
Я захватила пару папок, постучала в дверь офиса Бертрама и, войдя, закрыла за собой дверь. Он поднял глаза.
— Простите, Бертрам, найдется у вас минутка?
— Конечно. Садитесь.
— Я хотела кое о чем поговорить с вами и кое-что вам оставить, — нервно пробормотала я. — Но это строго между нами. Даете слово, что будете молчать?
— Разумеется.
— Давным-давно, когда я была совсем молода, сэр Крамнер пообещал, что мне никогда больше не придется волноваться о будущем. Он знал, как я любила «Баллантайн». И поэтому переписал на меня пятнадцать процентов акций.
Рот Бертрама приоткрылся.
— Вы?
Я кивнула и улыбнулась:
— Я. Я и есть «КДК траст».
Бертрам расхохотался:
— А он…
— Он знает. Но не знает, что я знаю. Поэтому и притворялся, что влюблен в меня, и просил выйти за него замуж.
— Ничего себе! Вот это да!
— И не говорите.
Я опустила глаза. Руки слегка дрожали.
— Что за ублюдок!
— Редкостный. Но я говорю вам все это, Бертрам, только потому, что вы любите этот бизнес и эту фирму не меньше меня. Вы вложили в нее сердце и душу и возродили из мертвых. Но вы не знаете, что империя Оуэна рушится и он не сможет долго сохранять видимость благополучия. Вскоре его объявят банкротом.
Бертрам ошеломленно уставился на меня.
— И это еще не все.
Я коротко рассказала об афере с имуществом леди Мелоди: подделках, копиях, репродукциях.
— Не может быть!
— Может. Все это, к несчастью, чистая правда. Вы представить не можете, сколько кроется грязи за благопристойным фасадом. Эти люди готовы на все. Но по крайней мере «Баллантайн и Кº» пока еще не замешана ни в какой незаконной деятельности, так что непосредственная опасность вам не грозит. Хотя, как видите сами, все это вопрос времени, которого остается все меньше.
— Это многое объясняет, — кивнул Бертрам.
— Не правда ли? Но так или иначе, благодаря сэру Крамнеру и его добрым советам финансово я вполне обеспечена и совершенно не завишу от «КДК траст».
Я открыла папку и вынула стопку документов.
— Простите, что отняла у вас столько времени. Знаю, как вы заняты, поэтому не стану тянуть. Я отдаю вам свои акции. Вы их заслужили, и я знаю, что могу вам довериться. Вы сделаете все, как нужно. И «Баллантайн» обретет новую жизнь. Как только все будет подписано и заверено, вы станете единственным владельцем и попечителем «КДК траст».
— Не знаю, что и сказать.
— Ничего не говорите. И решайте сами: сказать ему обо всем или нет.
— Почему вы это делаете?
— Я уже сказала вам почему, и, поскольку торжественное открытие всего через несколько часов, настало время передать бразды правления и отойти в сторону. С сегодняшнего вечера вы оставите на «Баллантайн» свой личный отпечаток: теперь это нечто совершенно новое, буквально и в переносном смысле.
Наконец-то я избавилась от тяжкого бремени! Как же легко мне стало!
— Сэр Крамнер умер, да здравствует сэр Бертрам! Я хочу, чтобы вы вошли в аукционный зал с новым ощущением силы. И права собственности.
— Вы абсолютно уверены, что хотите сделать это?
— Куда больше, чем вы думаете. Я счастлива за вас.
— Восхищаюсь тонкостью вашего ума, Кик. И мудростью. Вряд ли я когда-нибудь смогу вас отблагодарить.
— И не надо. Лучше позовите вашего клерка, и давайте заканчивать. У нас много дел.
Как только мы с Бертрамом поставили подписи, а клерк заверил бумаги и получил указания немедленно отправить их мистеру Бошаму в банк, я встала и протянула руку:
— Поздравляю.
Бертрам был слишком потрясен, чтобы ответить. А я? Я чувствовала себя великолепно. Потому что поступила правильно. Сделала то, что должна была сделать. Теперь «Баллантайн» в надежных руках, и, хотя пословица говорит, что жизнь — это лучшая месть, лично я считаю, что месть сама по себе может быть лучшей местью.