перейти в решительное контрнаступление. Соответственно принятому решению Генштаб приступил к разработке требуемой оперативной документации. В районах Ливен, Старого Оскола и Корочи сосредоточивались главные резервы Ставки.

Усилия Ставки по организации прочного оборонительного рубежа на Орловском и Белгородском флангах «Курской дуги» последовательно нарастали. В середине апреля руководящий состав Наркомата обороны и Генштаба тщательно проверил на местах подготовку к летней кампании фронтов Курского направления. В это время наша разведка уже раскрыла состав вражеской группировки, сосредоточившейся против войск Центрального и Воронежского фронтов. Противник имел здесь шестнадцать танковых дивизий, штатно укомплектованных новейшими боевыми машинами. Одиннадцать из них, поддержанные двадцатью пехотными дивизиями, противостояли войскам Воронежского фронта.

В самый разгар ожесточенного воздушного сражения над Кубанью, когда чаша весов в борьбе за господство в воздухе еще колебалась и нашим 4-й и 5-й воздушным армиям потребовались срочные подкрепления, в ВВС произошло крупномасштабное «чрезвычайное происшествие».

Сохраняемые с ноября сорок второго в качестве резерва Ставки почти четыре сотни «Ил -2» и «Як -3» оказались… не боеготовыми. Хвостовая часть фюзеляжа у штурмовиков и хвостовое оперение у истребителей выполнялись из дерева. Боевые машины стояли в аэродромах, и дерево кое-где подгнило. На истребителях покоробилась фанерная обшивка крыльев. Участились случаи, когда ее даже срывало в полете.

Верховный очень резко отреагировал на «происшедший казус». В полдень 23 апреля он вызвал в Кремль заместителя командующего ВВС Ворожейкина, заместителя наркома авиапромышленности Яковлева и главного конструктора штурмовиков Ильюшина.

- Скажите, товарищ Ворожейкин, кто отвечает в ВВС за хранение материальной части? - Сталин окинул суровым взглядом приглашенных генералов.

Заместитель командующего ВВС четко ответил:

- Служба тыла отвечает, товарищ Сталин.

- Служба товарища Жарова отвечает, - уточнил Верховный и тем же тоном добавил: - Но отвечает плохо, если главный резерв Ставки оказался выведенным из строя.

- Служба тыла генерала Жарова не виновата в происшедшем, товарищ Сталин, - возразил Ворожейкин. - Самолеты полгода не поднимались в воздух, «не проветривались».

- «Не проветривались», - повторил Верховный и повернулся к Главном у конструктору штурмовиков. - Этот факт действительно сыграл решающую роль, товарищ Ильюшин?

- Да, товарищ Сталин. Находящиеся в эксплуатации деревянные конструкции сохраняются значительно лучше, чем при длительном хранении.

- Но почему служба тыла не предусмотрела промежуточную замену тех машин новыми? Вот и не было бы длительного хранения, - выяснял истину Верховный.

- А это должно было предусмотреть командование ВВС, товарищ Сталин, - вставил реплику Яковлев.

- Вы занимаетесь круговой порукой, товарищи генералы, а дело страдает, - сердито бросил Верховный.

Почувствовав, что Сталин уже успокоился, в душе согласившись с высказанными доводами, Яковлев, чаще других общавшийся с Верховным, негромко сказал:

- Для приведения самолетов в боеготовность надо десять - двенадцать суток, товарищ Сталин. Машины после ремонта следует сразу же направить на фронт.

- Всего десять суток на ремонт? - Верховный недоверчиво посмотрел на Главного конструктора «Яков».

- Да, товарищ Сталин, два десятка заводских ремонтных бригад вполне справятся с этой работой за десять суток, - подтвердил Яковлев.

- Через десять суток доложите ГКО о выполнении задания, товарищ Яковлев, - закончил разговор Сталин.

2

По всей Германии еще развевались траурные флаги по случаю «Сталинградской Вендетты» 6-й армии фельдмаршала Паулюса, когда 6 февраля командующий группой армий «Дон» фельдмаршал фон Манштейн прилетел в «Вольфшанце» для доклада. В Главной Ставке царил о подавленное состояние. Это чувствовалось во всем, начиная с проходных, где эсэсовцы особенно тщательно проверяли документы прибывающих сюда хорошо известных им важных персон с фронта и тыла. Но их миссия - «проверять как следует» - с головой выдавала то несчастное опустошение, которое доминировало всю зиму с ноября сорок второго в чреве не умолкающе клокочущей «машины войны» в лесу под Растенбургом.

Прибыв в Главную Ставку, Манштейн повел себя неуступчиво, напористо:

- Мой фюрер, если прорыв большевиков в полосе обороны 2-й венгерской армии чрезвычайно опасен для Харьковского промышленного района, то их удар на Изюм касается нашей обороны по Северскому Донцу и Дону. Этот протяженный фронт от Ворошиловграда до Ростова не сулит нам победных лавров. Я предлагаю…

Гитлер не позволил ему закончить фразу:

- Ваши предложения мне известны, Манштейн. Вы хотите спрямить фронт и остановить красных на Миусе. Однако вы упускаете из виду важное обстоятельство. Речь ведь идет уже о Донбассе. Без донбасского угля мы не в состоянии продолжать войну.

- При отходе на Миус, мой фюрер, мы потеряем только часть Донбасса, где уголь почти не добывается. Зато оперативные выгоды такого маневра очевидны. Даже в случае прорыва красных в район Сталино моя группа армий поимеет возможность прорыва на Мариуполь и далее на Мелитополь.

- Но тогда, - Гитлер по дошел к карте, - будет потерян контроль над всем Донбассом?

- Я говорю о вынужденном варианте действий, мой фюрер. Реальные планы Советов мне неизвестны.

- Мы уже не раз предпринимали маневры по спрямлению линии фронта, но это не приносило большой пользы и облегчения. Так случилось на Волхове, у Великих Лук, под Старобельском, - бросил Гитлер и тут же обратился к начальнику Генштаба ОКХ: - Что вы думаете, Цейтцлер, по поводу нашего отхода на Миус?

Начальник Генштаба ОКХ высказался двулично:

- Хотя на месте событий варианты видятся по-иному, окончательное решение, мой фюрер, предстоит принимать вам. Важно всесторонне оценить ситуацию.

- А что думаете вы, Хойзингер? - Гитлер постарался вовлечь в обсуждение всех участников совещания.

- Со стратегической точки зрения предложения фельдмаршала Манштейна безупречны, мой фюрер, но в политическом аспекте новый отход войск группы армий «Дон» таковым не выглядит.

Ощутив столь единодушную поддержку Генштаба ОКХ, командующий группой армий «Дон» постарался изложить свои предложения в наиболее полном объеме:

- Отход моих войск на Миус, сокращение в два раза линии соприкосновения позволит не только уплотнить боевые порядки на отсечных позициях, но и укрепить оборону от Синельникова до Ворошиловграда. Совершенно очевидно стремление русских к Днепру. Не учитывать столь опасных факторов мы не имеем права.

- Опасные факторы, к сожалению, имеют место и на других участках Восточного фронта, - Гитлер не спеша подошел к «оперативке». - Кюхлер предлагает отвести войска с Демянского плацдарма, а Клюге готов оставить Ржевско - Вяземский выступ.

Гитлер повернулся к залу, продолжил монолог:

- Почувствовав ослабление наших позиций на Востоке, англосаксы весной могут предпринять десантную операцию на французское побережье. Их большие силы Германии не сдержать. Мы должны продемонстрировать нашим союзникам на Западе несокрушимость «крепости Европы» и создать наиболее приемлемые предпосылки для… примирения с западными державами!

Не покидая «Вольфшанце», командующий группой армий «Дон» передал свой приказ в Запорожье об отводе 1-й танковой армии с 7 февраля на Миусский рубеж.