Марка о нашей дружбе, скорее, насторожили меня, чем настроили на благодушный лад. Конечно, за двести лет многое могло измениться, но вот мои предубеждения из двадцать первого века никуда-то не делись!

Поэтому я сказал совсем не то, чего, возможно, ожидал Марк.

– Может быть, мне уже слишком поздно говорить об этом, но меня беспокоит наша программа подготовки. До старта две недели с небольшим, а мы все еще сидим здесь! Изучаем корабль на моделях и тренажерах, вместо того чтобы облазить его в натуре сверху донизу и заглянуть во все углы – что там на самом деле. Потом же не будешь говорить, что на модели было все по-другому! Да и вводные в последнее время стали какие-то однообразные. Такое впечатление, будто вы заранее знаете, какие неожиданности встретятся нам в полете!

На мгновение мне почудилось, что мои слова привели Марка в замешательство. Мы говорили по-английски, а в этом языке и теперь не было разницы между «ты», «вы» и «Вы», поэтому мне показалось, что он принял мои слова на свой счет. Но это наваждение быстро прошло.

– Сожалею, Константин, но твои предложения действительно немного запоздали, – произнес Марк с легкой улыбкой. – Боюсь, что внести коррективы в программу подготовки уже невозможно. Но если тебя это волнует, уверяю, что твои опасения не имеют под собой оснований. Наша техника исключительно надежна! Корабль не подведет тебя, Константин!

Я вежливо промолчал. Постройкой «Одиссея» занимались, в основном, американцы. Хочет Марк продемонстрировать патриотизм и непоколебимую веру в «отечественного производителя» – его дело. Но он прав: что-то менять уже слишком поздно. Поэтому я поспешил свернуть разговор и распрощаться с боссом. Впереди был целый выходной день – предпоследний более-менее свободный день на Земле перед стартом экспедиции, и у меня на него были планы.

Однако, вернувшись в свое временное пристанище, я позволил себе потратить несколько минут на размышления.

Нельзя сказать, будто здесь я ощущал какой-то сильный дискомфорт. Благодаря заемному опыту и чужой памяти за истекший месяц я вполне адаптировался в новом времени. Теперь я не хуже местных хроноаборигенов знал, что такое клатроны, овераторы и пусиляры. Научился пользоваться бильчиками, твинчиками, хранами, фумбочками и прочей бытовой техникой и интеллектроникой. Не шарахался в сторону от автоматических уборщиков, способных спокойно выполнять свою работу в любой толпе, и почти не оглядывался на девушек в одежде (если ее можно было назвать таковой) из модной мономолекулярной пленки.

К тому же, как некогда выразился один из классиков, это был мир, в котором хотелось жить и работать, – уютный, разумно устроенный, доброжелательный. Здесь не было ни нищеты, ни кичливого богатства, ни задавленной униженности, ни агрессивного хамства. Даже в местном Интернете не встречалось ни флуда, ни троллинга – наверное, потому что общению в нем учили в школе, каждый выступал в инфорсети под собственным именем, не прикрываясь анонимностью, а каждый вирт имел уникальный идентификационный код.

Наверное, это был хороший мир, и я мог гордиться своими современниками и потомками, построившими его. Вот только, к сожалению, он был не моим миром. Проявлялось это, прежде всего, в мелочах – характерных шуточках, словечках, отсылках к популярным в это время книгам и кинофильмам (по привычке я использовал этот термин, хотя на самом деле они назывались теперь по-другому и представляли собой полноценную виртуальную реальность). Благодаря доставшейся мне памяти я знал все эти тонкости и даже умел употреблять их к месту, но от этого они все равно не становились для меня роднее.

Из всего русскоязычного культурного пространства конца ХХ – начала XXI веков двести лет спустя уцелели только детские сказки (но не будешь же постоянно лечить ностальгию «Курочкой Рябой») и классики от Пушкина до Твардовского. Причем самыми популярными неожиданно оказались Ильф и Петров. Дело в том, что лет десять тому назад здесь сняли фильмы по «Двенадцати стульям» и «Золотому теленку» – точно по такому же принципу, как в 60-е годы ХХ века экранизировали Вильяма нашего Шекспира и Лопе де Вегу. Обе картины имели бешеный успех и разошлись на цитаты, так что хотя бы их я мог свободно использовать без боязни нечаянного разоблачения.

Не забыт оказался и Гарри Поттер. Правда, в совершенно неканонном виде. Уже в конце двадцать первого века, почти через сто лет после выхода оригинального произведения, когда его популярность осталась далеко в прошлом, этот сюжет вдохновил одного молодого литератора – кстати, русского, хотя и живущего в Англии.

Он официально урегулировал вопрос об авторских правах с потомками Джоан Роулинг и за двадцать лет сваял фундаментальный труд из двенадцати, кажется, томов, в которых создал намного более полный, логичный и непротиворечивый мир, чем получилось у миссис Ро, да еще и аккуратно вписанный в контекст реальной мировой истории того времени.

Я, когда начал проглядывать эти книги, практически не обнаружил в них ляпов, хотя в последних томах героев занесло аж в Россию, где они активно поучаствовали в событиях 1998-2001 годов. Автор, как некогда Набоков, писал свои произведения одновременно на английском и на русском, что и принесло ему миллионы читателей как в Британии и Америке, так и в Евразийском Союзе.

Вот именно эта книга и возродила интерес к мальчику со шрамом и стала одним из первых «фьюнов» (фантастических вселенных или fantastic universes) – выдуманных миров, являющихся местом действия многочисленных книг, фильмов, випов, игр и прочего, где задействовались как оригинальные, так и придуманные другими авторами персонажи. Кстати, проблема авторских прав в двадцать третьем веке не стояла так остро, как в мое время, поэтому создание всевозможных фанфиков считалось здесь абсолютно законным и очень распространенным занятием – можно сказать, всеобщим увлечением.

Конечно, все это было очень интересно, но только подчеркивало мою оторванность от привычного окружения. Более-менее прежней оставалась только архитектура исторических центров городов, но стоило хоть немного выйти за их пределы, как все менялось до неузнаваемости. Так, от моего родного района в Одессе сохранились только Привоз (исключительно как туристический объект), кинотеатр «Родина» (памятник архитектуры конца XIX века, однако), пара «сталинок» (тоже памятники архитектуры, но середины ХХ века) и несколько смежных двориков, помещенных под стеклянный купол (историко-культурный комплекс «Молдаванка»). Все остальное было полностью перестроено в рамках концепции Среды обитания. Изменилась даже планировка улиц.

Да, не подумайте, что я жалуюсь. На мой взгляд, положение космического пилота и участника Первой Звездной экспедиции с лихвой перекрывало все эти неудобства. Просто время от времени я ловил себя на чисто мальчишеском