«Я упал со сцены. Я вышел из своей жизни».

Каждый раз, когда ему это удавалось, Джек читал и перечитывал все газеты и журналы в тюремной библиотеке. На «свободе» он этого никогда не делал. Тем, кто над ним смеялся, Брэнниган объяснял, что хочет быть в курсе «дел». В действительности он ждал, когда в журнале появится фотография. С тех пор как Шлюха сбежала, он каждый день готовился к тому, что увидит ее на снимке, прогуливающейся по берегу Темзы со своим новым возлюбленным, который будет держать на руках его детей.

На этот раз Джек обнаружил большую фотографию Мерзавца на носилках. Он сразу ощутил прилив жара, который сопровождает хорошую новость, и капли пота, подтверждающие плохую. Джек представил Корин, его Корин, которая держит Мерзавца за руку, а дети Брэннигана рисуют ему сердечки и птичек.

«Я убью его. Я убью ее».

Брэнниган проводил целые дни в раздумьях и следил за выздоровлением утомленного Мерзавца, сравнивая разные статьи. Он прочитал, что Пэтси желает своему бывшему самого большого счастья в объятиях «девушки, куда более милой, чем я». Джек вытер лоб и выровнял дыхание. Он спросил у своего адвоката, есть ли возможность нанять детектива. Тип оказался очень дорогим и относительно эффективным. Он быстро нашел следы машины – в ней остались сумки с вещами, – которую бросила Корин на самом нижнем подземном этаже парковки одного из казино в Лас-Вегасе. Потом детектив выяснил, что она купила билеты для себя и детей в Лондон, а там ее следы терялись. Джек спросил, стоит ли увеличить вознаграждение детективу. Адвокат покачал головой. Оставалось только обратиться к английским властям и следить за старой доброй прессой.

Дни напролет Брэнниган читал газеты, молился и желал смерти Мерзавцу.

«Рано или поздно ветер переменится».

И все же заключенный забывал о том, что погода – дама, прежде всего, непредсказуемая, капризная и обманчивая. И вот, после всех этих эмоций и приливов жара, как-то раз после обеда к Джеку пришел его милый адвокат. Разговор стал для Брэннигана холодным душем, если не сказать ледяным.

– Английские власти проинформировали меня, что ваша жена не только купила билеты до Лондона, но и на другой день после прилета приобрела билеты до Глазго, разумеется, у другой авиакомпании.

Адвокат сделал паузу, которую Джек возненавидел.

– Уж не собираетесь ли вы сообщить мне, что они так и не прибыли в конечный пункт назначения? – с иронией спросил он.

– Вот именно, они не прибыли в Шотландию, потому что они не прилетели в Англию.

– И о чем это говорит?

– Это говорит о том, Джек, что так или иначе ваша бывшая жена и ваши дети исчезли в аэропорту. Или, что логичнее, они ушли оттуда после регистрации на рейс.

– Как объяснить тот факт, что это стало известно только сейчас? – поинтересовался узник с холодным взглядом, которым почти не управлял.

– Мистер Брэнниган, – резко ответил адвокат, кусая губу, – напоминаю вам, что это не ваша жена сидит в тюрьме.

– Прошу меня простить.

– Я стараюсь изо всех сил раздобыть информацию о свободной женщине, которая к тому же не является американкой.

– Вы думаете, что Корин осталась в Соединенных Штатах?

– Такая возможность существует. Вы понимаете, Джек, что уже поздно изменить ваше прошение о переводе в Англию?

– Разумеется. Разумеется…

– Можно надеяться, и я в это верю, что в вашей стране вам сократят срок и что…

О, Джеку было плевать на это бла-бла-бла и на адвоката, и он сосредоточился на собственных мыслях. «Пресса не может связаться с Мерзавцем. Корин не улетела». В этом он увидел подтверждение своих предположений. Зачем Мерзавцу лететь в Англию?

В тот же вечер заключенный Брэнниган забрался на свою койку. Клаус продолжил рассказ о своих известных – и неизвестных – приключениях, когда безрассудный паучок решил прогуляться по спинке койки. Джек понаблюдал за насекомым, а потом, как только оно оказалось в зоне досягаемости, с наслаждением раздавил его. Одна из длинных ножек конвульсивно дергалась несколько секунд. И тогда Джек поступил так, как его научил сосед по камере. Резким движением он прекратил эти ненужные страдания и мысленно вычеркнул еще один день в календаре, который вел к свободе.

– Здравствуйте, Кайл.

– Здравствуйте, доктор.

Кайл стоял у окна, когда услышал стук в дверь. В палату вошел врач, явно смущенный. Это чувствовалось за километр. Он для приличия сел на кровать и выждал две или три секунды, прежде чем посмотреть Кайлу в глаза.

– Полагаю, новости не слишком хорошие?

– Мне бесконечно жаль, Кайл.

– Значит… все еще хуже.

– Боюсь, что так.

Кайл остался у окна, но отвернулся, чтобы посмотреть на улицу. Уже несколько дней небо было серым, ветер как будто не мог прогнать все эти облака, и этой весне в Сан-Франциско приходилось потрудиться, чтобы вступить в свои права.

– Что в таких случаях говорят люди?

– В большинстве случаев ничего.

– Потому что они предчувствуют вердикт или просто не представляют, как такое могло случиться с ними?

– Мне ни разу не хватило смелости спросить их об этом.

– Мамочка! Мамочка! – закричал крайне встревоженный Малколм.

Он стоял посреди прохода в небольшом магазинчике перед стойкой с газетами и журналами и указывал на что-то дрожащим указательным пальцем. Корин подошла с бьющимся сердцем и прочла: «КАЙЛ МАК-ЛОГАН УПАЛ СО СЦЕНЫ».

Она схватила журнал и прочла статью в «Ньюсуик». В ней рассказывалось о последнем концерте группы в Мэдисон-сквер-гарден. Текст говорил не больше, чем фото на обложке. Кайл цеплялся за свою гитару так, словно совершенно лишился сил. На фото внизу были носилки, которые загружали в машину «скорой помощи». Корин судорожно поискала дату и выяснила, что это… апрельский номер! Она подняла глаза и увидела на стойке дюжину «Ньюсуик» и «Тайм» с разными обложками. Малколм потянул ее за рукав.

– Позвони Джейн.

– Нет.

– Мамочка! Это Кайл!

– Малколм, – начала Корин, опускаясь на колени. – Ты же отлично знаешь, что мы не можем никому звонить.

– Ты злая.

Корин прижала сына к себе.

– Почему Малколм плачет? – спросила Дейзи, которой удалось прикатить коляску с Кристой.

Когда Корин подошла к кассе, хозяйка взяла журнал и посмотрела в глаза Корин.

– Что? – спросила та с тревогой.

– Он старый.

– Но я все-таки возьму его.