Так что, дождавшись ясного утра, я предложил ульверам прогуляться до дымящих гор. Тулле согласился, а вот Сварт явственно приуныл. Спросил, можно ли ему остаться в столь чудесных пещерах? Рассказал, что прежде ходил в баню раза три всего — родственнички не пускали. Так что ему приходилось мыться и стирать одежду в море или окрестных реках. Особенно тяжело было зимой. Потому он не хотел вылезать из подземного озера.

Теперь я понял, почему именно он нашел другие трещины внутри разлома, отыскал пещеры и источники от ледяных до обжигающих кожу.

Я не стал лишать Сварта его радостей, лишь спросил, уж не дитя ли он пещерного тролля? Иначе с чего такая любовь к камню? Безоружный равнодушно пожал плечами:

— Мамка так и не призналась, кто отец. Мож, и тролль.

Ну, а в нас с Тулле троллиной крови точно не было, не считая той, что я случайно проглотил когда-то, так что мы с радостью оставили пещеры.

Сначала мы шли вдоль обрыва над морем, вспугивали птиц, прятавшихся в мелких кустах под ногами, придумывали названия скалам. Вон та, что торчала из воды, выглядела точно как взбесившийся морж, который поднялся на ластах. А вот та — на жирную корову.

За спиной щит, на поясе любимый топор, крепкий соленый ветер в лицо и рядом верный друг. Я рассмеялся, раскинул руки, и порыв ветра взметнул полы плаща, сделав его похожим на парус.

— Как думаешь, Вигге мстил Альрику? — вдруг спросил Тулле.

— С чего бы? Я свободный человек, а не трэль альриков. Я сам отвечаю за свои дела!

— Я не хотел бы вернуться к кораблям и узнать, что все ульверы мертвы.

Я мельком глянул на друга. Он говорил серьезно.

— Вот тогда мы будем мстить! Убьем каждого, кто там есть.

— В прошлый раз, когда ты бился с девятирунным, тебе полголовы обрили.

— Так это не он, это стрела. Но да. Вигге-то мы завалим, а вот Лейф нам мозги через уши вскипятит. Может, нам стоит поговорить с айсландерами, людьми острова?

Тулле хмыкнул:

— Угу. Но каждый раз, когда мы с ними встречались, лилась чья-то кровь.

— Если бы кто полез на мои земли, я бы тоже его прирезал. Знаешь, я не держу на них зла. Даже за Хвита, Трюггве и Ларса.

— Так, может, они разозлились?

— Ого!

Земля перед нами оборвалась глубокой узкой трещиной, внизу которой поблескивала вода.

— Перепрыгнем! — воскликнул я. Отбежал назад, откинул полы плаща, чтоб не путались в ногах, поправил щит, разбежался и легко перемахнул на ту сторону. Тулле ругнулся, но последовал за мной.

И спустя всего полсотни шагов мы вышли к небольшой бухточке, с обеих сторон отгороженной от морских волн высоченными обрывами, на одном из которых мы сейчас и стояли. А посередине берег спускался к воде плавными и широкими ступенями. Кто по таким мог ходить? Великаны в три мачты высотой?

Черный пляж, где находились наши корабли, был неплох, но сильный шторм мог бы добраться до Волчары и оттащить его в море. Здесь же, я уверен, волны не подымались так высоко.

Я должен был проверить бухту. Если тут на самом деле так хорошо, как кажется, то Альрику следует знать об этом месте. А вдруг придется срочно уводить корабли с черного берега?

Мы дошли до ступеней и повернули к морю. Вода в бухте казалась светлее, чем снаружи, из-за близкого дна, но мне казалось, что Волчара тут должен пройти. Надо проверить скалы и высмотреть лучший проход.

Несмотря на скалистые бока бухты, ступени были чисты, как груди девственницы. Гладкий светлый камень с неглубокими выбоинами крепко держал ногу. Хотя впереди виднелись невысокие продолговатые холмики. Может, это еще одна из причуд острова? Огонь из-под земли, горячие озера… Почему бы маленьким зеленым человечкам не сложить маленькие каменные курганы?

Мы подошли ближе.

Ровные ряды вытянутых холмиков, сложенных из серого камня. Десятка три. В одном, мне почудилось, что-то трепыхнулось. Синий шерстяной лоскут торчал из-под завала. Что ж, маленькие человечки могут быть и не зелеными. Я осторожно потянул его на себя: ткань поначалу поддавалась, а потом застряла.

— Кай, не надо, — севшим голосом сказал Тулле.

Я дернул сильнее. Часть камней осыпалась, и вслед за тканью оттуда показались кости с почерневшими остатками кожи. Чья-то ладонь. Большая ладонь. Как у Тулле или отца.

— Это… могилы?

Как назло, я не мог вспомнить, что случается с человеком, который разрушает могилу. Вроде бы мертвец потом приходит к нему по ночам и пытается увести за собой. А что, если я окажусь сильнее? Жаль, по костям нельзя сказать, на какой руне был человек. Хотя нет. Жрец как-то говорил, что кости хускарлов и карлов отличаются от костей хельтов, мол, после твариного сердца люди меняются. Но как они меняются?

Я забыл про страх и присел на корточки. Кости как кости. Но много ли я видел людских костей? Рассматривал ли их внимательно?

— Кай, ты чего творишь?

— Думаю, хельт это был или нет.

— Откуда ж здесь хельту взяться? Торговец говорил же, что айсландеры выше десятой не поднимаются, мол, тварей тут не хватает.

— Так тут и не островитяне лежат, — отмахнулся я. — Они же все в шкурах бегают, а это крашеная шерсть. Слушай, я ведь уже обидел его, верно? Я его руку вытащил. Ты пока не подходи! Я его целиком выкопаю. Глянем, кто это такой.

Тулле молчал. Сначала я снимал камни по одному, но потом мне надоело возиться, и я уже ногами отшвыривал боковые валуны. Как только показалась нога в кожаном башмаке, Тулле вскочил.

— Я схожу к бухте!

И убежал вниз. Я же вздохнул и продолжил.

Может, и не придет за мной мертвец. Его вон как похоронили! Каменной плитой не придавили, рун не начертили — ходи, гуляй сколько хочешь. Только поблизости и не живет никто. А если мы обратно перепрыгнем через трещину, так и вовсе он до меня не доберется! Все знают, что мертвецы не умеют прыгать.

Камень за камнем я разобрал насыпь. Это точно был не островитянин и не маленький синий человечек. Хирдман. Рубаха с вышивкой, которую носят в Хандельсби, штаны светло-коричневого окраса с легкой рыжиной. Старуха за зиму все уши прожужжала о том, что только в Хандельсби умели смешивать сушеный лишайник и вереск, чтобы получить такой цвет. Мол, в других местах коричневая шерсть выглядит грязноватой, а тут аж отблескивает. На фибуле высечен ворон, знак Рагнвальда. Но такие фибулы полгорода носило, не только конунговы дружинники. На поясе нож. А больше оружия у трупа не было: то ли спер кто, то ли он сам успел кому передать.

На лице у трупа лежала каменная пластина, только светлые волосы и бороду и было видно. Все-таки похоронили их не так уж и плохо. Хотя бы высекли на пластинах руны и оборотили их к мертвецу, дабы пролежал он в могиле до скончания времен.