Вытащил из-за пояса свой нож и бросил к ногам девчонки.

— Железный… — прошептала она, — железный нож.

— Так ты скажи своим!

И я, не дожидаясь ответа, побежал обратно к берегу. Теперь мне было что рассказать Альрику.

Как я и ожидал, Сварт не пошел вместе с Тулле, а остался в пещерах. За эти несколько дней он выровнял поверхность каменного стола, сколол торчащие из пола и стен выступы, в стенах выдолбил полки, обустроил очаг получше. Даже в купальне он управился сделать ступени и выемку под свое тельце, чтобы лежать в горячей воде часами.

Возвращаться в лагерь он не хотел. Сказал, что если Альрик захочет увести хирд от торговца, то уже будет готовое место, и он, Сварт, приглядит за ним.

Видимо, сноульверов скоро станет еще меньше.

Когда до лагеря оставалось всего полдня, я встретил Эгиля и Видарссона. Они тащили плавник, прибившийся к берегу.

— Тебе лучше пока не показываться там. Вигге два дня брызгал слюной, как бешеный кабан, рвал и метал, — сказал Кот. — Избил пару своих хирдманов, разругался вдрызг и с Альриком, и с Лейфом, грозился забрать хирд и уйти. Торговец его еле-еле успокоил.

— Его теперь Жополицым кличут, — хмыкнул Видарссон. — За глаза, конечно.

— Вигге поклялся отомстить тебе. Альрик думает, что он заставит подняться тебя на руну, а потом убьет в хольмганге.

— Согласен, если шестую руну получу за его смерть, — криво улыбнулся я.

— А ты чего один? Где Сварт, Тулле?

— Тулле? Он разве не в лагере?

Парни переглянулись.

— Нет. Никто не возвращался, — ответил Эгиль Кот.

Я беспомощно оглянулся. Я возвращался той же дорогой, что и он, но не видел и следа. Когда мы шли сюда, то всегда ночлег устраивали в стороне, срезали дерн и под ним делали костровище. Если поискать, то можно найти обглоданные кости, места, где мы срали, где тащили плавник, но я особо и не вглядывался. Был уверен, что Тулле вернулся в целости.

Кто? Как? Его убили или похитили? Если убили, то почему не подбросили тело? Или хотя бы голову?

— Передайте Альрику, что я здесь, и мне есть что рассказать.

Альрик пришел, как только услыхал о моем прибытии. Он будто бы истрепался за эти дни: волосы небрежно завязаны в хвост, прежде аккуратная борода торчала лохмами, щеки впали, а под глазами набрякли тяжелые мешки. Словно меня не было десяток лет, а не дней.

Я быстро пересказал ему всё, что видел и слышал. И про затопленные корабли, и про выжженный изнутри дом, и про могилы, а в конце передал разговор с девчонкой.

— Нужно уходить, — сказал Вепрь, пришедший с хёвдингом. — Нужно уходить. Я не прочь повоевать, но не хочу становиться жертвенным козленком. Этот Кьелл свихнутый, если думает вырезать всех местных силами двух хирдов.

Альрик потер лоб с такой силой, что на загорелой коже проступили белые полосы.

— Не понимаю, — медленно сказал он. — Не понимаю. Значит, в прошлом году он уже привозил сюда людей. И они все погибли. Их корабли на дне. В этом году он делает то же самое. Зачем? Всех на острове не уничтожишь, тут пещер и гор десятки, можно прятаться годами.

— Да плевать! — воскликнул Вепрь. — Может, он их в жертву Бездне приносит! Или нас. Нужно уходить!

— Не так быстро, — нахмурился Беззащитный. — После битвы в лесу нас не трогают. Еще есть время.

Я врезал кулаком по каменному склону, за которым мы прятались.

— Никуда мы не уйдем! Нужно найти Тулле!

— Кай, прошло уже дня два-три. Ты сам сказал. Он уже мертв.

— Тогда где его тело?

— Может, айсландеры уже закопали его и посадили сверху дерево, — пробасил Вепрь.

— Тогда я сам вырежу всех на этом острове, — сказал я.

Альрик помолчал, а потом приказал:

— Вепрь, ты идешь с Каем и ищешь следы Тулле. Пока ничего не делаем и сидим тихо.

Вепрь покачал головой.

— Хёвдинг, не стоит…

— Он обманул меня, — спокойно возразил Беззащитный.

— Мы не сможем…

— Иди!

Мы дошли почти до самого лагеря, прочесывая округу и проверяя каждый след. Я неплохо читал звериные следы в лесу, но до умений Вепря мне было далеко. Он замечал каждый перевернутый камень, каждую сломанную травинку. Он отыскал место, в котором, по его словам, долго отсиживались двое или трое мужчин. Нашел и прикрытое мхом костровище, устроенное так, чтобы дым не был виден со стороны лагеря, и их отхожее место, по которому Вепрь уже точно посчитал, что их было двое, и сидели они не меньше пяти дней.

— Ждали меня?

— Или кого-то еще. Может, айсландеры ждали первого, кто выйдет из лагеря.

Следов Тулле мы не нашли, но Вепрь, как охотничья собака, проверил все пути и понял, что уходили эти двое вглубь острова. Мы дошли до покрытых мелкими кустами холмов и там уже потеряли след… Наверное, он был прав. Местные поймали Тулле в двух шагах от лагеря и утащили к себе. Может, хотели поспрашивать про нас и наши планы. А это значит, что Тулле еще мог быть жив.

Я сказал Вепрю возвращаться в лагерь, а сам остался в холмах. Пусть следов и не осталось, но если боги не отвернулись от меня, я всё еще мог отыскать хоть что-то, что приведет меня к Тулле или его убийцам.

До темноты я рыскал там, обшаривал каждую трещину, помня, что она может быть трещиной только с виду, а пройди несколько шагов, так там может открыться целая пещера. Поднимался на вершины и высматривал дым, может, где-то поблизости поселение? И пару раз я примечал какие-то сероватые дымки, но подобравшись ближе, снова их терял из виду.

Ночь я переждал в одной из трещин, плотно завернувшись в белый плащ. И проснулся от мужских голосов, легким эхом отдававшихся от каменных стен.

— … не вернется. Поди ж, не дурак совсем.

— А куда ему деваться? Остров же.

— Я б лучше шею свернул…

Вигговцы. Оставив щит и плащ на месте, я с одним топором и костяным ножом последовал за ними. Они немного попетляли среди каменных развалов и скрылись в узкой расселине.

Впервые в жизни мне захотелось принести жертву своему покровителю Фомриру по всем правилам, дабы не оставил он меня, не обделил храбростью, не лишил бы сил. Если я ошибся, и Тулле не здесь, меня попросту распнут на этих камнях, и Вигге помочится на мои раны. Если я не ошибся, будет то же самое, только еще и убьют моего друга.

Сколько их там может быть? Двое? Трое? Больше? Вряд ли больше пяти, иначе бы в лагере могли заметить долгое отсутствие многих воинов.

Где та безудержная ярость, которая позволяла мне творить безумства прежде? Где безоглядная отвага? Когда это я начал считать врагов? Мне было страшно едва ли не впервые в жизни. Смерть не пугала меня. Когда-нибудь она придет к каждому, и важно лишь то, как именно мы умрем.