* * *

Переговоры прошли лучшим образом, хотя Камаз спорил с Антоновым и Вишневскими наверное часа два, бросаясь разными терминами. Но в итоге вопрос закрыт, комбинат получит нужное сырьё, а мне надо разбираться с остальным.

Вряд ли Ремезов успел вернуться в больницу, так что я отправился к нему в управу, где он и должен был меня ждать. Дежурный на входе позвонил к нему в кабинет, всё уточнил, после этого выдал пропуск.

Накурили в кабинете так, что аж топор вешай. Ремезов сидел за столом, вытянув больную ногу в сторону, Латыпов надрывно кашлял у запотевшего окна.

— Я поговорил с Камазом, — сказал я. — Выяснил кое-чего по Нижегородскому и Исе.

— Ага, — Латыпов закашлялся ещё громче и прикрыл рот платком. — Ща, минутку, и…

Кашлял он если не минуту, то очень долго. А когда убрал от лица белый платок, на нём были хорошо видны красные капли. Ремезов неодобрительно покачал головой.

— И не лечится он, Макс, — он развёл руками. — Упёртый, как баран.

— Такое и не вылечишь, — хрипло сказал Латыпов, вытирая вспотевший лоб. — Мне и лама сказал, что пора уже, душа, говорит, уходит. Езжай, говорит, домой, помолись, обряд проведи… А, ладно, старею просто.

— Никто не молодеет, — заметил Ремезов. — Мне вот тоже начальство сегодня намекало, что пора нам с Ринчинычем в отставку идти, дать дорогу молодым. После отпуска и погонят.

— Так и сказало? — спросил я.

— Намекнуло. Ну, хоть грузом успеем заняться…

Не понравилось мне то, что он сказал. Очень не понравилось. Я сел напротив него, а Ремезов и Латыповым затихли, ожидая, что я скажу. Заметили, как я напрягся.

— Серёга, — я наклонился к нему. — А тебе не кажется странным, что груз уже в третий раз везут через нас? Причём до этого два раза мы его ловили. И сейчас как всё удачно совпало, и Кузьмичёв что-то замыслил, и Нижегородцев прибыл, и Иса, и тебе начальник про отставку говорит… вдруг этот груз провокация, чтобы окончательно от всех избавиться? Заберём груз, нас повяжут. А ведь если они повесят все эти кражи на нас, мы никогда от этого не отмоемся.

Фсбшники переглянулись между собой. Эта мысль тоже им не понравилась.

* * *

Новозаводск

Дверь кафе открылась, оттуда вышел человек лет тридцати, опирающийся на костыль. Правая нога была в гипсе.

— Зной моей мечты, стон твоей любви, — доносилось из кафе, пока дверь не закрылась.

Человек со сломанной ногой медленно пошёл к машине, белой Тойоте Калдине. Следящий за ним Большой вышел из своего Крузака и громко хлопнул дверью.

— Вован, а ты куда это? — с насмешкой крикнул он.

Человек с костылём пошёл быстрее, но Большой догнал его в пару шагов и пнул по костылю. Вован потерял равновесие и упал в снег.

— О, братан, случайно вышло, — Большой подобрал костыль и отбросил его в сторону. — Пнул нечаянно. Зато как удачно тебя встретил.

— Чего тебе надо? — робким голосом спросил упавший.

— Мне чё надо? Это тебе надо, чепушила. Бабки где?

— Так я их Мишане отдаю! Сейчас просто ногу сломал и не работаю…

— А я тебе вторую сломаю! — Большой наклонился над ним. — Вообще нахрен отрежу. Ты чё, не понял, там теперь территория пивзавода! Мне теперь заносишь, а не Монтёру и не Мишане.

Он выпрямился, занёс ногу, будто собирался пнуть по гипсу, но пнул Вована в живот.

— До конца недели тебе срок, — Большой сплюнул и вернулся в свою машину.

Когда это Череп стал таким хитрым, Большой так и не понял. Но всего плана, задуманного паханом мясухи, Большой не знал, от него требовалось только рассорить Студента и Мишаню, которые на днях вдруг договорились, хотя до этого друг друга ненавидели.

Тот барыга — ходил под рынком, башлял Мишане и Монтёру. Дальше бы всё так и оставалось, но на него начали наезжать пивзаводские и Большой лично. Когда барыга прибежит жаловаться Мишане, тому придётся спрашивать это со Студента. И здесь был расчёт, что психованный вояка просто начнёт стрелять, как уже делал раньше.

Если не выйдет, был второй план, с кем поссорить Студента. Причём рассорить так, чтобы ответка была жёсткой, как тогда с Душманом. Но с этим Череп ещё продумает, потому что он опасался, что Студент договорится мирно в обоих случаях. В любом случае, всё равно нужно было сделать главное — начать.

Большой доехал до кафе «Даурия». Время ещё день, посетителей не было. В пустом зале сидел Костоправ, боец из старой бригады Студента, которая сейчас ходила под Филиппом. Но Костоправ, свирепого вида детина, походивший на неандертальца, как их изображали в учебниках, отлично выбивал долги, поэтому его услугами пользовались и другие бригадиры. Он задавал мало вопросов, да и в целом был не самым умным человеком, но своё дело знал, а ещё держал рот на замке.

Здоровяк сидел за столом, ел салат из куриных сердечек и смотрел по телевизору, висевшему в углу зала, «Петербургские тайны», и даже игравшая на всю громкость музыка ему не мешала.

— И только я, только я буду рядом… — орали колонки японского двухкассетного магнитофона, стоящего за стойкой.

— Здорово, Костик, — Большой сел напротив Костоправа. — Выручи, братан.

Костоправ молча положил мощную ручищу на стол и похлопал по нему ладошкой. Большой достал две купюры по 100 долларов и бросил перед собой. Костоправ хлопнул по ним и протянул к себе.

— Куда ехать? — грубо спросил он.

— Старый ДЮСШ знаешь где?

— Ну…

— Короче, там тренер охреневший, долю не заносит, разберись с ним, как умеешь.

— А эта точка, — медленно начал Костоправ и нахмурил лоб. — Разве Иваныч не про неё говорил, чтобы не лезли?

— Это ещё прошлым летом было, расклад с той поры поменялся. И вообще, тебя ценят потому, что ты вопросы не задаёшь. Твоё дело маленькое, лохов обрабатывай и бабки выбивай. Скажи ещё, что с пивзавода, Студент послал. И это, — Большой зашептал. — Если всё удачно сложится, будешь бугром. Но надо поработать.

Костоправ молча поднялся и пошёл к выходу, но Большой заметил, насколько Костоправу понравилась мысль самому стать бригадиром.

В тёмно-зелёной девятке, припаркованной у входа, сидело двое парней в кожанках, оба на фоне здоровяка выглядели слишком щуплыми. Они с