– Похоже на ведомость. Это что, Тарасюк вел учет своим взяткам?

– Видимо, да. Где деньгами брал, а где золотым песком.

– А чьи фамилии, удалось выяснить?

– Удалось. Изволите ли знать, в нынешних списках таких людей никого нет. Ни среди каторжных, ни среди поселенцев.

– А в каких же есть?

– В прошлогодних. Там они все значатся. По большей части каторжные второго-третьего разрядов. Но двое бессрочных: Фиалковский и Збожа.

– Хм… И за год все пятнадцать человек убыли из округа? Как это вышло? Говорят, ваш Бутаков каждого у себя знает поименно!

– Правду говорят, – подтвердил Сергей Иванович. – Я у него и спросил. Арсений Михалыч помог разобраться, переписку поднял. И выяснилось, что все эти паны в течение прошлого года были переведены в Корсаковский или Александровский округа. По распоряжению преимущественно статского советника Гизберт-Студницкого, помощника начальника острова.

– Так… – задумался Таубе. – Ну и что? Видно, в них была надобность. Гизберт имел ведь право на такие действия?

– Имел. Как же! Второе лицо на Сахалине после его превосходительства! Но почему бумаги в тайнике спрятаны? И за что с поляков собирали деньги? Ежели, конечно, шкура Тарасюк записывал взятку, а не что иное… Вот я и решил вам находку показать.

– Правильно сделали, – одобрил действия ротного командир батальона. – Вместе поищем ответ. Поляки… Может, Гизберт своим землякам решил облегчение сделать? Польская солидарность – вещь знаменитая.

– Вы, Виктор Рейнгольдович, другие бумаги посмотрите.

Подполковник взял два следующих листка и озадачился. В одном было восемь еврейских фамилий, а во втором пять грузинских. И тоже с числами напротив.

– Широкая душа у нашего пана. Эти тоже взяты в другие округа?

– Точно так. Одно или два отношения подписаны самим Кононовичем, но по большей части Гизберт-Студницким.

– А где сейчас эти люди? Кто из них отослан в Корсаковск, а кто сюда? Вы не догадались спросить у Бутакова?

– Догадался, – обрадовал подполковника штабс-капитан. – Вот тут Арсений Михалыч поставил литеры. Где «К» – там, значит, Корсаковск. Где «А» – Александровск.

– Очень хорошо! Так… Из поляков под буквой «А» семеро. С них и начнем. Корсаковск далеко, а здешних мы быстро отыщем. Только вот как нам справку навести? Чтобы никого не насторожить.

Таубе задумался. Действительно, у кого спросить? Начальник округа Таскин – человек себе на уме. С чего это вдруг батальонный командир стал интересоваться, где такие-то арестанты? Его дело караулить. На официальный запрос скорее всего не ответят. А на приватный? Да и что спросить? Подумаешь, перевели каторжных из одного округа в другой. Каждый день такое делается, и никто из военных не сует свой нос. Можно, конечно, найти писарька из канцелярии. Дать ему трешку…

– Подытожим, Сергей Иванович. В тайнике у взяточника Тарасюка лежало три списка: поляки, евреи и кавказцы. Напротив каждой фамилии суммы. И все эти люди выбыли из Тымовского округа по распоряжениям Гизберт-Студницкого. Так?

– Точно так.

– Еще мы знаем, что бывший фельдфебель брал деньги с «иванов», помогая им с побегом. И это настораживает.

– Почему? – удивился Бисиркин. – Поляки с кавказцами никуда не бежали. Какая тут связь? Их просто перевели. Тарасюк – нижний чин, его к Гизберту и на порог не пустят. Нет, это разное.

– Не уверен. Я вчера говорил с аудитором, что ведет его дело. Тарасюк молчит. И держится самоуверенно. Так, словно бы у него есть высокий покровитель.

Офицеры переглянулись. Поляки, евреи, «иваны»… И второй человек в сахалинской табели о рангах. Каким он тут боком? И как вести против него расследование? Здесь чихнешь у себя в спальне, а тебе со всей улицы кричат: будьте здоровы!

– Сергей Иванович! Официально нам не ответят. Только насторожим. Нужно ваше знание людей. Нет ли у вас в канцелярии Александровского округа приятелей? Или бывших подчиненных? Которые ответят на вопрос частным образом.

– Приятелей таких нет, – ответил Бисиркин. – Мы, военные, с чиновниками не очень. Разве кто из нашей роты? Дайте подумать. Зыков уплыл… Шевунов тоже уплыл… Ага! Есть такой, Платон Арзамасцев.

– Кто он?

– Отставной ефрейтор. Трезвый, честный. Мевиус ему хода не давал, не то быть бы Платону унтер-офицером.

– А где Арзамасцев теперь?

– Письмоводитель в канцелярии округа. Женился недавно.

– Ответит он на ваш секретный запрос? Что, если не захочет?

– Ответит, – уверенно заявил штабс-капитан. – Я его всегда поддерживал.

– Ну хорошо. Идите к нему прямо сейчас. А я пока вызову Тарасюка и покажу находку. Вдруг да огорошу!

Бисиркин ушел, а к Таубе привели фельдфебеля. Тот смотрел волком: угрюмый, настороженный. Подполковник выложил перед ним три листка.

– Что это?

– Не могу знать! – ответил арестант, отворачиваясь от бумаг.

– Рука твоя.

– Осмелюсь доложить, писанины в роте много было, всего не упомнишь.

– Врешь, Тарасюк. Эти списки нашли у тебя под половицей. Посмотри внимательно и ответь, что в них. Не усугубляй своей вины. Не то совсем худо станет!

Бывший фельдфебель молчал.

– На его высокородие господина Гизберт-Студницкого надеешься? – спросил наугад Таубе. – Зря!

Тарасюк вздрогнул и покосился на офицера с тревогой.

– Дурак. Когда это паны русским помогали? Бросил он тебя. Тут скоро такое начнется, что дай бог самому спастись. Говори!

Но фельдфебель уже взял себя в руки:

– Нет, я обожду…

И больше не ответил ни на один вопрос. Таубе вернул его под замок. А начальнику караула запиской приказал наблюдать за всеми свиданиями арестанта. Вскоре пришел рапорт, что некий Заварзин, поселенец, принес Тарасюку пирог с рыбой. А еще через полчаса прибежал вестовой и сообщил новость: фельдфебель едва не погиб! Он отравился пирогом, но успел позвать на помощь. Батальонный лазарет по соседству с гауптвахтой, и это спасло арестанта. Доктор сделал промывание желудка. Тарасюк хочет что-то сказать командиру батальона.

События вдруг закрутились с неимоверной быстротой. Пока Таубе надевал портупею, ввалился взволнованный Бисиркин.

– Виктор Рейнгольдович, чудеса! Никого из нашего списка на Сахалине нету!

– Как нет? А куда они делись?

– Выяснить пока не удалось. Но паны не значатся ни в одной ведомости. Арзамасцев проверил все что можно. И каторжных, и поселенцев, и живых, и умерших. По всем округам. Пусто!

– То есть из Тымовского они выбыли, а никуда не прибыли?

– Точно так.