это я убила маму. Хотя они сами ее убили, потому что она знала слишком много об их махинациях. Так всегда бывает. Именно поэтому моя тетка Марго неожиданно умерла, якобы от передозировки. Вы нашли свою маму? – Она показывает на браслет у меня на запястье.

Я качаю головой. У меня духу не хватает произнести вслух слово «останки». Потом я спрашиваю:

– Где вы взяли браслет?

– Отец нанял частного сыщика выяснить, жива ли ваша мама, и тот принес браслет в качестве доказательства, что да, жива. Не знаю, как сыщику удалось его добыть. Я украла браслет из отцовского дома, чтобы вы мне поверили. Жаль, что вы не смогли найти маму. Я надеялась, вы успеете ее предупредить и не потеряете навсегда, как я потеряла свою. – Кристина очень старается не расплакаться.

– Спасибо, что пытаетесь мне помочь, – благодарю я.

– Я так волнуюсь за будущего сына! Бог знает, кто в результате станет его растить. Пожалуйста, пообещайте рассказать ему, что его мама не делала тех ужасных вещей, в которых ее обвиняют.

Она встает, и становится заметна небольшая выпуклость в районе талии. Это пока еще не выглядит как беременность, просто кажется, будто Кристина хорошенько поела.

Вдруг она морщится, хватается за живот и снова садится, а затем с изумлением говорит:

– Кажется, он только что первый раз пошевелился.

Я вспоминаю, что почувствовала, когда мой ребенок впервые толкнулся изнутри. И ощущения после выскабливания вспоминаю тоже. Думаю о выкидыше, результате РПП – болезни, которая возникла потому, что моей маме пришлось исчезнуть, скрываясь от семьи Каделлов. И еще думаю о том, что я лишилась шанса стать матерью для Сары, и в этом тоже виноваты Каделлы.

Перед мысленным взором на миг предстает запись маминой беседы с доктором Сигелом, ее беременный живот. В голову лезут мысли о Салли, умершей по вине империи Каделлов, о том, что я лишилась из-за них матери, которой пришлось исчезнуть из моей жизни.

Я снова смотрю на Кристину (та поглаживает живот) и думаю о ее сыне, который будет расти без мамы, пока та будет сидеть в тюрьме, тоже по вине Каделлов, и что-то у меня внутри взрывается.

Ярость вспыхивает во мне пожаром. Ярость, которая копилась с того дня, когда я сказала маме последнее «прости». Ярость, которая, кажется, способна заполонить собой весь Лос-Анджелес. Нельзя, чтобы еще один ребенок лишился матери! И я направляюсь к дверям спальни.

– Куда вы собрались? – окликает меня Кристина.

Я уже в коридоре.

– Что вы делаете? – кричит она.

Я выбегаю из дома, Кристина – за мной.

– Куда же вы? – снова спрашивает она, когда я сажусь в машину.

– Навестить кое-того, – отвечаю я.

Глава 55

Набережная Венис-Бич пуста, несмотря на субботний вечер. Обычно в такое время тут полно местных и туристов: люди снуют по магазинам для скейтеров и серферов, оккупируют рестораны, от которых рукой подать до Тихого океана. Но сегодня всех разогнал дождь.

Разыскать в Сети адрес Билли оказалось проще простого. В журнале «Голливудский репортер» в разделе, посвященном недвижимости, которой владеют кинозвезды, профессиональные спортсмены, промышленные магнаты и другие знаменитости, его дом описывался как потрясающий образец современной архитектуры с застекленными стенами и раздвижными прозрачными дверями, через которые открывается вид на океан.

Я останавливаюсь перед гаражом с изображением четырех досок для серфинга: синей, розовой, оранжевой и желтой; над постройкой явно потрудился дизайнер, и она кажется осколком Лос-Анджелеса семидесятых годов прошлого века, резко контрастируя с высящейся позади белой стерильной коробкой особняка.

Я выхожу из машины и шагаю к главному входу, перед которым стоит очень высокий охранник в длинном черном дождевике.

– Я к Билли, – бросаю я ему.

– У вас назначена встреча? – спрашивает он, и я уверенно киваю.

– Как вас зовут? – продолжает допытываться охранник.

– Беатрис Беннет. Я дочь Ирен Майер.

Охранник звонит по телефону, и через миг громадная дверь из кованого железа открывается.

Я вхожу в дом, и внутри он такой же стерильный, как снаружи. Мебели совсем немного, на стенах несколько картин. Словно тут никто не живет и некому меня встретить.

– Есть кто? – окликаю я.

Ответа нет.

Но человек, ответивший на звонок охранника, знает, что я здесь.

Я опасливо иду в глубь дома и замечаю на потолке несколько камер видеонаблюдения. Миную большую гостиную, столовую, ванную, спальню и тут вижу в конце длинного коридора комнату, из которой льется яркий свет. Осторожно направляюсь в ее сторону.

Когда я заглядываю туда, выясняется, что это кабинет с видом на океан. За письменным столом с мраморной столешницей сидит мужчина. Черты его лица и выражение глаз стали резче по сравнению со старыми фотографиями, где он, свежеиспеченный первокурсник Нью-Йоркского университета, запечатлен вместе с мамой.

– Заходите, – говорит Билли, – и закройте за собой дверь.

Я вхожу в кабинет. На стенах нет ни семейных фотографий, ни картин, только здоровенная доска для серфинга. Камер тоже нет. Что здесь случится, здесь и останется – надежно, как в сейфе.

Меня захлестывает паника. Неужели я очертя голову сдалась на милость врага и теперь остается только поднять руки, размахивая белым флагом? Ведь это последнее место на земле, где мне хотелось бы находиться. Но и единственное место на земле, где можно сделать то, что я должна сделать.

Я сажусь на коричневый кожаный диван, от которого до стола Билли как минимум футов десять. Оттого, что нас разделяет некоторое расстояние, как-то спокойнее.

– Зачем вы пришли? – спрашивает Билли.

– Я знаю, что случилось с Салли, – отвечаю я.

Выражение его каменного лица не меняется.

– Вам было известно, что причина ее смерти – препараты «ТриКФармы», и я это тоже знаю, – продолжаю я. – А еще знаю, как вы помогли замять ту историю.

Он бросает на меня ледяной взгляд.

– Если надеетесь получить извинения, то зря пришли. Ирен была наркоманкой. Она вообще не годилась на роль матери. Так что все к лучшему.

Похоже, у него есть сверхспособность – бесстыдство, и он использует ее на всю катушку. От этого внутри у меня снова вспыхивает пламя.

– А то, что из-за вашей семьи я лишилась матери в пятнадцать лет, тоже к лучшему? – цежу я.

– У вас хватило наглости заявиться ко мне и разглагольствовать о том, чего вы вообще не знаете? Да вы благодарить меня должны, – бросает он.

Я полыхаю от гнева, который мне не сдержать. И неважно, чего это будет стоить.

– Моя жизнь навсегда изменилась, причем не в лучшую сторону, когда из-за вашего клана маме пришлось исчезнуть. Так что не смейте требовать