к Марго, которое я нашла в коробке с бумагами. Каделлы постарались, чтобы двоюродная сестра Билли не получила послания.

– Как ты все это выяснил? – спрашиваю я Пола. – Марго ведь умерла очень давно, примерно тогда же, когда мама.

– Каделлы думали, что тайна смерти Салли умерла вместе с Марго, но не догадывались, что отец ее ребенка, Крис, тоже все знал. Они полагали, что даже она сама сомневалась, от кого забеременела, однако это было не так. Марго познакомилась с Крисом на собраниях сообщества «Анонимные наркоманы» и обо всем успела ему рассказать. Не только про Салли, но и про то, что Ирен теперь тоже в большой опасности, что ей грозит преследование и даже смерть, поэтому, возможно, ей придется исчезнуть. Крис рассказал об этом всего пару недель назад, – говорит Пол.

– Почему же он так долго молчал? – недоумеваю я.

– Марго не употребляла наркотиков несколько месяцев, а после смерти новорожденного внезапно умерла от передозировки. Каделлы распускали слух, что она с горя вернулась к старым привычкам, но Крис никогда в это не верил. Он считал, что ее убили за попытку сказать правду о том, как опасны препараты «ТриКФармы», ну и за свою жизнь тоже, конечно, боялся. Вот и молчал до прошлого месяца, пока не заболел почечной недостаточностью и не решил перед смертью снять грех с души и рассказать обо всем федералам.

– О боже, – только и могу пролепетать я.

– Он вызвонил к себе в больницу нескольких агентов и выложил всю правду. После этого было открыто дело по подозрению в убийстве Марго и еще одно с целью выяснить, действительно ли твоя мама погибла, или ей пришлось исчезнуть, как Марго когда-то ей предлагала. Но, к несчастью, кто-то из служащих ФБР слил информацию Каделлам, поэтому за тобой и следили. На случай, если твоя мама жива и у тебя есть с ней связь.

– Выходит, они боятся, как бы мама не рассказала всю правду о смерти Салли теперь, когда Крис дал показания? – уточняю я.

– Да. Мои коллеги в ФБР уверены, что ее свидетельство дало бы им наконец реальный шанс прихлопнуть проклятую семейку. Только твоя мама может сообщить нюансы своих отношений с Билли и того, что случилось с их дочерью. Тогда подтвердилось бы, что Каделлы с самого начала знают об опасности препаратов «ТриКФармы». Ставки слишком высоки, и не только для их семьи, но и для акционеров и компании в целом.

– Что ты имеешь в виду?

– Сейчас Билли – генеральный директор «ТриКФармы», которая в прошлом году оценивалась на рынке в четыре миллиарда долларов. Получается, что это пятнадцатая по стоимости компания в мире, и для ее стабильности критически важно, чтобы Каделл-младший сохранил за собой этот пост. А если объявится твоя мама, с ним будет покончено.

– Но ведь мамы, вполне вероятно, и в живых-то нет, – напоминаю я.

– ФБР получило наводку. Вчера сведения подтвердились во время наблюдения, – сообщает Пол. – Теперь мы пытаемся найти твою маму.

Я задыхаюсь.

Мама и правда жива?

Несмотря на все, что произошло на этой неделе, в такое чудо верится с трудом.

Снова подступают слезы. Эдди кладет руку мне на плечо и улыбается, зная, что это для меня значит.

В голове у меня пульсирует боль, и не только потому, что я раскроила череп о тротуар. Тянусь к подносу за апельсиновым соком в надежде, что он поможет. Рука дрожит, поэтому Эдди сует мне стакан, и я делаю глоток.

– По-моему, сейчас Беатрис нужен отдых, – говорит Эдди Полу.

– Ладно, – соглашается тот. – Свяжусь с вами, как только у меня будут еще новости.

Завершив звонок, Эдди поворачивается ко мне:

– Когда федералы найдут твою маму и все ей объяснят, против Билли наконец-то выдвинут обвинения. Его сместят с поста, и членам правления придется реформировать компанию, при условии, конечно, что она вообще устоит. Так что опасность останется позади, и твое возвращение домой, к нам с Сарой, всего лишь вопрос времени. Но самое главное, что ты сможешь в конце концов воссоединиться с мамой.

– В голове не укладывается, – шепчу я. Все это время мама была жива. И позволила мне верить в свою смерть. Потеряв одну дочь, она бросила вторую. Боль от этого знания почти невыносима. У меня так много вопросов! Но вслух я произношу только один, самый простой: – Понять не могу, как Кристина узнала, что моя мама жива.

– Я и сам представления не имею, – кивает Эдди. – Ужасно, что Каделлы так исковеркали твою жизнь, и я очень тебе сочувствую, но все скоро изменится.

Похоже, он не поинтересовался у сотрудников больницы, как я тут оказалась, а может, ему просто не сказали.

«Эдди не понять, почему ты не могла есть, – нашептывает мне расстройство пищевого поведения. – Только я во всем свете тебя понимаю. И потому никогда тебя не оставлю».

Я смотрю вниз, на розовую ночнушку, и ничего не говорю.

– Вид у тебя расстроенный, – констатирует Эдди. – Я знаю, тебе пришлось многое узнать, слишком многое, но, честное слово, новости-то хорошие.

У меня по-прежнему нет слов.

– Ты расстроилась из-за Салли? – спрашивает он. – Ужасно жаль, что тебе не довелось узнать сестру.

Все сводится к выбору. Я должна решить, как поступить. Либо слушать РПП, монстра, который лишил меня очень многого и вечно твердил мне гнусную ложь, либо открыться Эдди – мужчине, которого я люблю и который заслуживает права знать всю правду, в том числе о том, почему я очутилась в больнице.

Даже если нас ждет сказочный финал, который только что расписал Эдди, я знаю, что впереди немало трудностей. А еще я знаю: если сейчас не рассказать все как есть, у меня будет соблазн и дальше ограничивать себя в еде. Секреты всегда порождают секреты.

Барабанная дробь в голове усиливается. И дело не в сотрясении мозга и не в швах, которые мне наложили. Это спорят между собой два голоса: РПП и мой собственный.

– Я должна кое в чем тебе признаться, – наконец выдавливаю я. – Надо было давным-давно сказать тебе…

– Давай, – подбадривает меня Эдди.

– Будучи замужем, я забеременела.

Он недоумевающе смотрит на меня, не понимая, как это связано с нашим разговором.

– И тогда во мне снова проснулось расстройство пищевого поведения, которое возникло после смерти мамы, когда я была старшеклассницей. Из-за гормонов мне было трудно есть, проблемы с питанием нарастали как снежный ком. И еще я боялась, что не смогу стать хорошей матерью.

– Но, Лима, ты так классно общаешься с Сарой! Любой ребенок был бы счастлив иметь такую маму.

Он говорит настолько