– Но если никто и ничто не держит вас в Лос-Анджелесе, почему вы не хотите воспользоваться программой защиты свидетелей и переехать? – настаивает Кира.

Я думаю о Каделлах, которые отняли у меня всех, кого я любила или хотела бы полюбить.

– Потому что не осталось ничего, что эта семейка может у меня отнять.

– А как же ваша жизнь? – возражает Кира.

– Что за жизнь без любви? – вздыхаю я.

Агенты озадаченно смотрят на меня.

Мне знаком такой человеческий тип. На протяжении многих лет я работала с его представителями. Ко мне в кабинет приходили весьма успешные люди, способные разобраться в комплексах сложных фактов и просчитать риски высокого уровня, но встающие в тупик перед простым вопросом вроде того, который я только что задала.

– Ваш телефон нашли в урне на автомагистрали федерального уровня, – не к месту говорит Джейсон и протягивает мне мою трубку.

Я беру ее и кладу рядом с собой на кровать.

– Пожалуйста, подумайте над нашим предложением, – просит Кира.

– Я приняла решение. Мне не нужна программа защиты свидетелей. А теперь я хочу отдохнуть, – говорю я.

Они уходят, и я пишу Эдди слова благодарности за то, что он меня навестил. Но не получаю ответа.

* * *

Ночь темная и длинная. Больничные звуки, когда-то приводившие меня в ужас, – стоны и плач в соседних палатах, грохот медтехники, которую катят по коридору, – по-прежнему вызывают оцепенение.

В какой-то момент телефон пищит, напоминая о нашей с Эдди второй годовщине.

В прошлом году мы завезли Сару к родителям Эдди перед поездкой в Санта-Барбару, и его мать отвела меня в сторонку.

– Мы с мужем ждем не дождемся, когда вы свяжете себя узами брака, – призналась она мне. – Знаю, ваше поколение обычно с этим тянет, но моей внучке нужна мама.

Я понимала, что она права, и наконец решила: как только мы с Эдди останемся наедине, нужно будет рассказать ему о постигшей мой брак катастрофе.

Пока мы ужинали морепродуктами в ресторане на свежем воздухе во внутреннем дворике отеля, я собиралась с духом, чтобы сказать Эдди правду, и тут он поднял бокал с шампанским.

– За нашу встречу, – сказал он. – Это лучшее, что случилось со мной после рождения Сары.

Я с трудом сглотнула. Открыться было страшно, я же не знала, как Эдди отреагирует на то, что у меня был выкидыш на почве РПП.

– Ты единственная женщина, с которой я встречался после смерти жены, и знаю: Элен как-то связана с тем, что я тебя нашел, – продолжал Эдди. – В молодости я хотел видеть своих будущих детей сообразительными, спортивными, отличниками в школе. Но когда Элен не стало, я понял: моя самая большая надежда – чтобы Сара выросла доброй, такой же, как ты, когда мы столкнулись в кондитерской. Спасибо тебе за всё.

«Разве у доброго человека могут быть такие страшные тайны, как у меня?» – подумалось мне тогда.

Мы чокнулись. Я пригубила шампанское, давя в себе чувство вины. У меня не было сил сказать ему правду о своем прошлом.

Потом, ночью, я лежала в постели, пыталась заснуть и не могла решить, стоит ли разбудить Эдди, чтобы в конце концов во всем признаться. Но не сделала этого. Может быть, решись я тогда, он был бы сейчас со мной.

Появляется медсестра, включает освещение, чтобы проверить, все ли в порядке с капельницей. В холодном резком свете больничной палаты я не могу игнорировать свое одиночество. У меня никого нет, и это факт.

Когда сестра удаляется, телефон снова пищит. Пришло сообщение от Сары: «Привет, Лима! Приложение показывает, что ты в Нью-Йорке! Это так далеко. Я скучаю по тебе».

Глава 54

День пятый

Я пристраиваю затылок на подголовник кресла в самолете. Повязка снята, под волосами прячутся швы. Врач велел снять их уже в Лос-Анджелесе.

Когда в среду я летела ночным рейсом в Нью-Йорк, то беспокоилась за свою безопасность, но сейчас мне нет до нее дела. Может, кто-то сел в самолет, чтобы за мной следить, может, нет. Это больше не имеет никакого значения.

С тех пор, как Эдди вчера ушел из моей палаты, от него нет никаких вестей.

Я смотрю прямо перед собой, в телеэкран, где крутят старые серии «Друзей».

Наконец командир воздушного судна объявляет посадку, и мы приземляемся прямо в редкую для Лос-Анджелеса грозу. Дождь бьет в иллюминаторы. У меня с собой ни зонтика, ни дождевика.

Шаттл отвозит меня на стоянку недалеко от аэропорта, где я оставила машину, и уже на ней я еду домой.

Когда я паркуюсь перед домом и выхожу на улицу, чувство такое, будто мое сознание покинуло тело и, словно зритель, без всяких эмоций смотрит на меня со стороны. На профессиональном языке это называется «деперсонализация». Если не считать того, что после дождя меня выжимать можно, никаких других чувств нет, кроме головной боли, напоминающей о недавнем падении.

Я тащу чемодан на колесиках прямо по груде почты, которую накидали в щель входной двери за время моего отсутствия. Включаю в гостиной свет, наполовину ожидая, что все в доме перерыли по приказу Каделлов, но вещи на прежних местах. Я направляюсь в спальню, гадая, не поджидает ли меня кто-нибудь, чтобы выкрасть и увезти. Мне не страшно, я просто пребываю в оцепенении.

И, оказавшись в спальне, понимаю, что там действительно кое-кто есть.

Даже в темноте я могу разглядеть незваную гостью, которая сидит в кресле возле кровати. На этот раз на ней нет бейсболки. Я включаю свет и говорю:

– Думала, вы в Европе.

– Пришлось вернуться, – отвечает Кристина.

– Почему? – спрашиваю я.

– Будь я сама по себе, это одно дело. Но с ребенком особенно не побегаешь, – говорит она.

– С ребенком?

– Я беременна, – поясняет Кристина. – Мой отец сейчас в своем венецианском доме. Я собиралась поехать туда и потребовать снять ложные обвинения ради моего будущего сына, но поняла, что смысла нет. Лучше сдаться. Если я рожу в тюрьме, ребенка у меня заберут, поэтому я пришла попросить вас проследить, чтобы он знал правду о своей матери.

– Детектив, который расследует убийство вашей мамы, знает о вашей невиновности, – говорю я ей. – Он нашел доказательства, что вас подставили. В полиции хотят, чтобы вы помогли им оформить дело на вашего отца.

– Бессмысленно, – машет рукой она. – Как только отец с дядей доберутся до этого детектива и станут угрожать его жизни и тем, кого он любит, он тут же от всего откажется и поможет создать впечатление, будто