Мы шли через горы в связке. Первым Шалико, я посередине, замыкал движение Вадим. Не знаю, обладал ли Шалико даром ночного видения, но он безошибочно выбирал направление: тропа вовремя проступала под ногами, нужный выступ сам ложился в ладонь.

На одном из коротких привалов я не выдержала и спросила, сколько раз Шалико переходил границу. Он пожал плечами и покосился на Вадима. Я поняла: такие вопросы задавать некорректно. Но Вадим, помолчав, сказал:

– Двадцать лет назад границы здесь не существовало. Появилась с распадом Союза. После войны абхазских мужчин в Россию несколько лет не пропускали. А у многих семьи, родственники оказались по ту сторону Псоу. Вот и приходиось пробираться тайными тропами.

– Мы не бандиты, – хмуро заметил Шалико, – нас заставили вести себя, как шпионы.

На наше счастье, небо очистилось от туч. Гигантская луна заливала все вокруг желтовато-лиловым цветом, мириады звезд над головой с любопытством следили за нашими попытками форсировать сверкавшие в лунном свете снежные поля. На этом фоне горы казались еще мрачнее и строже. Мы шли тихо, стараясь не слишком шуметь, перенося тяжесть тела с носка на пятку. На каждый шорох или стук камней Шалико оборачивался и делал свирепое лицо. На леднике пришлось надеть «кошки». И все-таки я умудрилась сорваться. После того, как мы уже преодолели ледник, который, по словам Шалико, был самым серьезным препятствием на нашем пути. Если верить ему, впереди оставался сущий пустяк.

– Вон граница, – вытянул он руку в сторону светлой полоски на востоке – это просыпалась заря. – Мы пройдем через ущелье. Там все затянуто колючей проволокой. Но я знаю проход в скалах, где проволоки нет…

Мы вышли на склон, покрытый снежником. За ночь его верхний слой подмерз и превратился в ледяную корку.

– Как же мы спустимся? – спросила я у Шалико, оглядывая склон и не находя места, удобного для спуска.

– Должна быть тропинка, – сказал он, озираясь. – Пропала куда-то… Почему?

Мы походили по краю обрыва, но ничего похожего на тропу не нашли. Она до этого все время крутилась у нас под ногами – слабая, едва заметная – и вдруг исчезла, словно ее стерли гигантским ластиком.

– Напрасно мы влезли в снег, – сказал Вадим, – не надо было сходить с тропы.

Мы стояли на небольшой площадке, зажатой справа и слева отвесными скалами. Видно, вышли не в том месте. Перед нами стоял выбор – двигаться вниз и искать тропу или взбираться на скалы и идти по ним до тех пор, пока не найдется более или менее подходящее место для спуска. В конце концов решили разделиться. Мы с Вадимом пошли по скалам, огибавшим снежник, Шалико отправился назад искать тропу. На всякий случай изредка, подражая крику улара, перекликались.

Полоска на востоке становилась все шире, шире. Вот-вот начнет светать, а мы продолжали топтаться на склоне, не зная, что предпринять. Скоро вернулся Шалико. Оказывается, мы вышли правильно, но тропа спряталась под небывалым для начала лета мощным снежным покровом.

О том, чтобы навесить веревки, не было и речи, вырубать ступени в снегу – тем более. Мы потеряли время, отыскивая тропу, и должны были спешить. Иначе пришлось бы еще сутки отсиживаться в неприветливых холодных скалах, выжидая, когда снова стемнеет.

И тогда Вадим принял решение.

– Будем спускаться на своих двоих. Оля, – глянул он на меня с тревогой, – ты умеешь пользоваться ледорубом при спуске?

Я сердито фыркнула. За кого он меня принимает? Я шесть лет занималась альпинизмом!

На Вадима моя обиженная физиономия не произвела впечатления. Он заставил показать, как я буду держать ледоруб при торможении, предупредил об опасности залететь в камни. И мы заскользили вниз.

Сначала все шло хорошо. Я летела по склону, как на горных лыжах, оставляя за собой шлейф снежной пыли от ледоруба. Как мне пригодились навыки катания на трассах Чегета и Домбая! Работали те же мышцы – ноги, спина, плечи. Слева я заметила Шалико, справа Вадима. Они явно не выпускали меня из виду. Но, засмотревшись, как лихо завершил вираж Вадим и какой пируэт выполнил Шалико, я прозевала трещину в снежнике…

Доли секунды, поздно уходить в сторону: там краем глаза я рассмотрела нагромождение черных камней. «Нет, камни – верная гибель», – успела подумать я. И тут ледоруб выбило из рук. Он, кувыркаясь, взлетел в воздух и вонзился в снег далеко за моей спиной. Но я этого уже не видела…

Мгновение – и вспышка боли во всем теле чуть не погасила сознание. Боль, невыносимая вначале, вызвала новую вспышку – удивления, но не силе удара, а его одушевленной злости, непонятной жестокости. Вместе с толчком и болью я поняла, что перелетела через трещину, а не провалилась в нее, как ожидала. И тогда боль, как удар электрического разряда, оживила меня. Я почувствовала, что руками, ногами, животом и даже подбородком стараюсь зацепиться, втиснуться, удержаться на жестком, обжигающем, беспощадно рвущемся из-под меня снежном покрывале.

Меня несло вниз, крутило, бросало, вертело, сначала на животе, затем я изловчилась и перевернулась на спину. Лицо саднило, видно, ободрала о наст, острую ледяную терку. Потом скорость падения уменьшилась. Я уже могла в какой-то мере управлять своим телом. Теперь мне удавалось держаться в сидячем положении. Стараясь не налететь на обломки скал, я изо всех сил на ходу отгребала руками и тормозила ногами, моля бога, чтобы не кувыркнуться через голову.

Но вот остановилась. Вернее, тело мое остановилось. Я с трудом встала, сначала на четвереньки, затем – в полный рост, и почувствовала, что трясусь. Особенно дрожали ноги. Живот стянуло спазмом, и меня вырвало. Неприглядное зрелище. Я воровато огляделась по сторонам. Шалико и Вадим быстро приближались ко мне с двух сторон. Вадим что-то кричал. Должно быть, приказывал оставаться на месте. Но зачем ему видеть содержимое моего желудка?

Теперь склон был совсем пологим, гладким, и над ним не выступали камни.

Я помахала рукой, дескать, все в порядке, шагнула на снег и – снова полетела вниз. Это была насмешка над моим первым падением, ее замедленным повторением. Я снова вскочила на ноги, снова шлепнулась на снег и поняла, что от напряжения, страха и всего пережитого меня просто не держат ноги. Я села на снег и, отталкиваясь руками, с истерической яростью снова заскользила вниз. Наконец поверхность снега стала совсем ровной, почти горизонтальной. Я встала и пошла по снегу, а потом по траве и камням. Меня пошатывало, кружилась голова, но я ощущала неодолимый прилив сил, злорадную жажду мести. Чувствовала, что кто-то очень надеялся меня уничтожить, извести под корень, подло, из-за угла, без всякого повода и предупреждения.

«Эти сволочи хотели меня прикончить», – не то подумала, не то сказала я вслух. И добавила: «Но им не удалось». Потом, упав на колени, в голос заплакала.

Сквозь рыдания я слышала крик улара, затем меня позвали по имени. Вадим и Шалико подбежали одновременно.

– Жива! Жива! – как исступленный, повторял Вадим. А Шалико с изумленным видом качал головой и что-то бормотал сквозь зубы по-свански.