— Разрушишь, — не пожелала согласиться я. — Там же еще фундамент, какие-то подземные строения, которые являются неотъемлемой частью…

— Первый храм — не единственный, — не желая принимать аргументы, процедил его величество. — А связь с твоим миром осуществляют не камни и не статуи. Связь осуществляет Богиня.

— Да, но ты уверен, что Богиня захочет помогать той, чей мужчина разрушил ее обитель?

— Не разрушил! — гаркнул монарх. — Перенес!

Он сел, причем весьма резко. Потом бросил недобрый взгляд на меня и вообще вскочил. Подхватив со спинки кровати пижамные штаны, натянул их, скрыв наготу, и сделал несколько нервных шагов по спальне.

— Света, я все понимаю, но в данном случае помочь не могу. Проси что угодно, только не это!

В миг, когда величество вскочил, я тоже села и за неимением сорочки прикрылась одеялом. Проводила забег монарха взглядом и попробовала воззвать к разуму:

— Ринар…

— Нет, — перебил мое намерение король. — Храм будет перенесен, и точка.

Чувствуя прилив раздражения, я сцепила зубы, а голубоглазый самодур…

— Я не могу и не желаю отступиться от этого решения, Света. Это вопрос принципа! Никто не имеет права шантажировать короля. Никто не имеет права диктовать мне условия, причем в таком тоне. Старая интриганка перешла границы дозволенного. Мало того что вмешалась в мою личную жизнь, так еще и…

Он замолчал, а я сощурила глаза и шумно выдохнула. И хотя все жесты, да и сам настрой собеседника четко свидетельствовали, что спорить опасно, не отступилась.

— Ринар, я очень люблю свою семью, — сказала спокойно, но достаточно жестко. — Я оказалась отрезанной от привычного мира, в окружении совершенно чужих людей. И в мою личную жизнь тоже вмешались. Эти письма — единственное, что у меня осталось. Если лишусь и этого…

— Света, нет! — рыкнул король.

Я вперила в Ринара гневный взгляд, но он все равно не проникся.

— Первый храм — не единственный, — сделав еще один нервный шаг, повторил он. — В том же, что касается Богини…

Он точно хотел продолжить, но я слушать не стала — упала на подушки и уставилась в потолок. Хорошо, дорогой. Я тебя поняла!

— Света, — позвал Ринарион, только я не ответила. Его величество молчанием не удовлетворился, и через пару минут, наполненных раздраженным сопением, в тишине спальни прозвучало требовательное: — Света!

Вот теперь я таки откликнулась. Выпалила:

— Да поняла я!

— Что ты поняла?

В голосе Ринара послышалась строгость, и вот она-то и добила. Я снова села, одарила собеседника убийственным взглядом и сказала:

— Что тебе глубоко плевать на мои чувства. Что чувство собственной важности для тебя несоизмеримо ценней. Конечно, ведь с момента принятия этого решения ничего не изменилось! Ведь у тебя нет ни малейшей причины это решение изменить!

Да, я скатилась до иронии, и Ринар, разумеется, понял. Только все равно не проникся…

— Света, нет.

Стало бесконечно жаль, что бокалы, равно как и бутылка из-под вина, остались в ванной. Точно знаю — вот сейчас я бы не промахнулась!

— Хорошо, дорогой. — Слово «дорогой» прозвучало поистине издевательски. — Я тебя услышала.

С этими словами я вновь упала на постель и тут же повернулась на бок — спиной к королю. Подгребла под себя одеяло, закрыла глаза и…

— Света, — отлично сознавая, что все эти маневры значат, процедил Ринар.

Пришлось вытащить руку из-под одеяла и показать жест. Да, неприличный и, как выяснилось, вполне его величеству понятный.

Ночь, как и ожидалось, прошла фигово — я ворочалась до самого рассвета, никак не могла уснуть. Виновник моей нервозности тоже ворочался, но недолго. Прошло меньше часа, прежде чем Ринар… нет, не захрапел, но почти.

Его ровное дыхание стало дополнительным поводом для бешенства. Очень хотелось взять подушку, накрыть ею красивое аристократичное лицо и, да-да, придушить!

Поглощенная этими мыслями, а также размышлениями о доме, Богине и том, как справиться с желаниями, которые навевает поставленная Богиней метка, уснула я лишь под утро. И проспала, если верить ощущениям, не больше пяти минут.

А проснулась от настойчивого стука в дверь и понимания, что Ринар подскочил и направился встречать визитера. Визитером оказался Визо, и это ничуть не удивило, а вот слова… Несмотря на разделяющее нас пространство и тихий шепот слуги, я услышала…

— Матушка Лария, — сказал интриган в белом камзоле. — Она очнулась.

Спальню накрыла оглушительная тишина. Затем раздался стук прикрытой двери и легкие, едва различимые шаги. Глаз я не открывала, но точно знала — его величество не идет, а прямо-таки крадется.

Потом матрас слегка прогнулся, а ощущение теплого тела, которое исчезло в момент, когда Ринарион из-под одеяла выбрался, вернулось.

Несколько секунд я продолжала притворяться спящей — хотела выяснить, станут меня будить или нет. Однако сон «божественного дара» оказался важнее новостей, что, впрочем, никак на настроение этого «дара» не повлияло. А оно из-за всех событий и пятиминутного сна было не самым оптимистичным.

Наконец, когда притворяться надоело, я показательно заворочалась и зевнула. Перевернулась на спину, открыла глаза и очень нехотя повернула голову, дабы взглянуть на растрепанного монарха.

— Доброе утро, — вежливо, хоть и хмуро, сказали мне.

Начинать день со ссоры не хотелось, но память о вчерашнем вечере подстегнула…

— А оно точно доброе? Ты уверен?

Король ожидаемо скривился, однако промолчал. Затем, выждав с пару секунд, потянулся в явном намерении подмять под себя и… ну поцеловать как минимум.

Только я, несмотря на привычный прилив жара, не далась — резво отползла и вперилась недобрым взглядом. И, дабы отвлечь величество от всяких мыслей, спросила:

— Кто приходил?

— Ты слышала? — чуть удивился король.

Я кивнула, а Ринар сказал:

— Визо, кто же еще.

— И чего хотел? — так как продолжения не последовало, «полюбопытствовала» я.

А в ответ услышала несколько неожиданное:

— Ну чего может хотеть Визо? Сказал, что твоя помощница пришла и что завтрак подан.

Мм… И все?

Мои брови непроизвольно поползли вверх, но взять себя в руки и скрыть удивление я все-таки успела. Может, почудилось? Или Ринар посчитал сообщение о пробуждении Ларии слишком стрессовым, чтобы озвучить его вот так, с ходу?

Как бы там ни было, но раскрывать свою осведомленность я не стала. Вместо этого кивнула на дверь ванной и спросила: