— Ну тогда и вам придется вести себя как разумному человеку… И ответить на мои вопросы.

— ЦРУ отвечает только тогда, когда считает нужным!

Несколько месяцев, проведенных на острове Свободы, должно быть, сильно изменили взгляды девушки. Или осознание утраты было столь невыносимым, что на угрозы ее собственной жизни страха уже не осталось.

— Ах, ЦРУ… — Марита закрыла глаза.

Этот одышливый хам мог грозить ей чем угодно… Теперь это все не имело никакого значения… Ей стало ясно, что Фидель ничего не знает, что ее попросту отравили и украли. Вернее, отравили для того, чтобы украсть.

Марита понимала даже, зачем это сделали. Когда-то команданте сам ей рассказал, что на его жизнь покушались уже не единожды. Улыбки превосходства на его губах она не видела, но насмешка в голосе была отлично слышна.

Стоял изумительный вечер. Солнце только что село, и Гавану быстро окутали сумерки. Марита подошла к окну, чтобы отдернуть штору.

— Не делай этого, алеманита.

— Почему?

— Враг не дремлет. Будь осторожнее.

— Да почему же, Кастро? — иногда, очень сильно разозлившись, она могла назвать его по фамилии.

— Девочка, на мою жизнь уже покушались столько раз, что я почти сбился со счета. Пусть лучше будет душно, чем опасно.

Сейчас, вспомнив слова команданте, Марита нашла в себе силы удивиться тому, как долго ничего страшного не происходило, как долго она пряталась в обманчивом ощущении безопасности. Нет, как долго Фидель ее прятал.

«И теперь эти убийцы нашли наконец лазейку… Интересно, какие они теперь придумают оправдания для своих мерзких делишек?»

Марита ощутила боль, но теперь уже в душе. Разведка использовала ее чувство, она, не задумавшись ни на миг, посчитав допустимой потерей, уничтожила ребенка Фиделя. И самым отвратительным был холодный расчет, с каким ЦРУ распоряжалась жизнями человеческими…

«Убийцы… Грязные расчетливые убийцы. Ну что ж, послушаем, что вы скажете… Я-то свой ответ уже знаю… Теперь интересно будет послушать вас!»

Толстяк молчал. Марите надоела эта игра, и она попыталась отвернуться. Тело отозвалось злой болью, но что была эта боль по сравнению с тем, что происходило у нее в душе? Слезы, которые вот-вот должны были пролиться, девушке удалось каким-то чудом сдержать.

«Сейчас начнет рассказывать мне о том, как Фидель меня предал. А вот они, мудрые и заботливые, смогли сохранить мою жизнь и здоровье…»

Марита ощутила, как на смену отчаянию пришла злость — холодная и расчетливая. И еще: что она вовсе не жертва, она орудие. И пусть всесильное управление пытается использовать ее в своих целях. Она сможет, научится, придумает, как обвести их вокруг пальца. Как сделать так, чтобы в результате в дураках остались они сами.

«Я смогу защитить тебя, мой Фидель. Пусть не всегда и не навсегда. Но хоть сейчас. Да, я не смогла защитить нашего малыша. Но тебя-то смогу, клянусь!»

Первым не выдержал толстяк. Голос его смягчился, интонации надсмотрщика куда-то исчезли:

— Ну-ну, детка, давай поговорим…

— Я жду ответа на свои вопросы…

— Что ж, пусть будет так. Правда, увы, слишком горька, но если ты хочешь этого сама…

— Да, я хочу услышать всю правду.

«Наверняка ведь ни слова правды мне не услышать. Хотя и в сплошном потоке лжи я смогу найти зерна правды. Думаю, достаточно будет каждое его слово выворачивать наизнанку…»

— Так вот, после твоего бегства родители очень беспокоились о тебе.

«Интересно, а он знает, что я отцу звонила как минимум раз в неделю? И что он гостил у команданте?»

— Моего бегства…

— Да, бегства. Мать даже думала, что не переживет твоего исчезновения. И пришла к нам, желая получить помощь в поисках дочери…

«Бедная мама… Как же они на тебя давили…»

— Мы, конечно, далеко не сразу вышли на верный путь…

«Кто-то пронюхал, как судно отца останавливалось в Гаване…»

— И еще бы очень долго тыкались в поисках тебя. Но, к счастью, наш доктор оказался неподалеку, когда служащие отеля стали искать врача…

Девушка невесело усмехнулась:

— Что случилось? Почему они стали искать врача?

— Твой любовник тебя отравил… — Толстяк пожал плечами, словно он каждый день расследовал подобные дела и ему не впервой было уведомлять о подобном жертву отравления. — Ты упала в обморок. К счастью, служащие отеля довольно быстро тебя нашли…

Эту тираду Марита даже не попыталась перевести, ей все уже было ясно.

— Что с ребенком?

— Ты потеряла его… Зелье, которое твой команданте подмешал тебе в еду, вызвало роды, но ребенка спасти не удалось…

И вот теперь Марита почувствовала, как слезы хлынули потоком — единственное, что ее сейчас хоть в малой степени успокаивало, поддерживало в этой жизни, — желание отомстить. Не Фиделю, который не помнил себя от радости, узнав, что скоро станет отцом, а этим бессердечным негодяям, которые ради своей цели не жалеют никого.

— А что со мной? Почему мама и отец до сих пор не навестили меня?

— Доктора до сих пор опасаются за твою жизнь. И потому позволяют визиты весьма неохотно…

«Ни слова правды, ни словечка… Ну что ж, господа разведчики, вы сами напросились. Теперь и виноватых ищите среди своих!»

— Меня отравил Фидель?

— Да, это доказано.

— И чего вы теперь хотите от меня?

— Детка, это не мы хотим. Этого ты должна хотеть… Не буду морочить тебе голову… Скажи мне, ты хочешь ему отомстить?

— Отомстить… Да, я хочу отомстить.

«Никому смерть моего малыша не сойдет с рук, клянусь. Так что местью я буду наслаждаться… Каждым ее мигом…»

* * *

И вот опять перед ней раскинулась красавица Гавана. Океанский ветер трепал листья пальм, полосатые маркизы колыхались, не столько закрывая окна от свирепого летнего солнца, сколько набрасывая ежесекундно меняющуюся тень.

Марита шла знакомой дорогой, считая шаги. Через двадцать шагов будет поворот к площади, потом, через двести с лишним шагов по брусчатке, ей надо будет повернуть и войти в густую тень, которую отбрасывает тот самый отель, где до сих пор наверняка ее ждет Фидель, потом тридцать с чем-то шагов до главного входа.

«И тогда пути назад для меня не останется… Поверит ли он мне? Или вместо моего команданте я увижу отряд барбудас, которые вскинут автоматы, как только я выйду из лифта?»

На самом деле Марита понимала, что путь назад был отрезан в тот самый миг, когда она сказала: «Да, я хочу отомстить». Месяцы подготовки не прошли даром — теперь девушка легко могла распознать тех, кто следил за ней. И американцев, и кубинцев. Но ей было все равно — пусть бы за ней следила вся страна. Сейчас ее беспокоило только мнение одного-единственного человека. И это точно был не ее отец и не директор ЦРУ.