А мы так и сидим за столом, еде выдерживая этот фарс.

Несколько раз я порывалась подняться и хотя бы скрыться в доме, но Мелисса вцепилась в меня. И я немного отвлеклась. Тем более мне гораздо проще не смотреть на Никиту, что говорит заготовленную благотворительную речь о детях, которых они спасают, о детских домах, что они содержат, о преступниках, которым нужно перекрыть воздух.

Все правильно. Все хорошо. Но на душе мерзко, тошно, а в горло не лезет ни один деликатес. Особенно, когда рядом стоит Юра, которого, судя по всему, не волнует ни счастье старшего сына, ни благополучие младшего.

Но вот речь заканчивается, и микрофон передают Наде, что смотрит на Никиту не как на жениха, а как на врага народа. И почему-то именно в этот момент мне становится страшнее всего.

— Все вы знаете, как мы любим помогать сироткам, — улыбается она. И как только «сиротки» «выродками» не заменила. — И вы любите им помогать. Но помощь кому-то там в детском доме ничто по сравнению с реальными историями.

Никита хмурится, а я напрягаюсь всем телом, словно перед прыжком, чувствуя, как прерывается дыхание, а ноги немеют от страха. Потому что прекрасно знаю, о чем пойдет речь дальше. Она мне говорила.

— Если ты это покажешь, политическая карьера Никиты, которую ты как бережешь, может быть разрушена.

— Не скажи. Ведь если правильно это подать, то разрушить можно только твою жизнь, а Никита, тебя спасший, станет практически героем.

Как хорошо Надя все просчитала. Свадьба. Много народу. И наши с Никитой пути к друг другу, что отрезаются при помощи бензопилы. Окончательно.

— Ведь совсем недавно Никита спас сиротку, что много лет подвергалась насилию, и ее девственность была продана на аукционе! Поаплодируем же моему великодушному супругу, что ценой своей жизни вытащил девушку из-под гнета сутенера! — скандирует она перед жадной до зрелищ толпы.

И тут на огромном экране за ее спиной вместо цветов появляюсь я. Нет, меня вряд ли можно узнать, а нужные части тела закрашены черными квадратами. Но те, кто со мной знаком, вряд дли могут ошибаться.

Я вскакиваю, вырывая свою руку у Мелиссы, и хочу бежать как можно дальше. Потому что глупо было ожидать от Нади честности. Ведь она обещала никому этого не показывать, но нашла способ обмануть так, чтобы выставить семью Самсоновых в хорошем свете, а меня окончательно уничтожить.

Теперь клеймо шлюхи вряд ли сотрется. Теперь мне с таким же успехом можно возвращаться в Европу и встать на уготованное мне место. Но я не вернусь. Но и из этого места мне нужно срочно исчезнуть. Сделать вид, что меня никогда здесь и не было. Не смотреть в лживые лица, которые впитывали лицемерие с молоком матери.

Мой бег сквозь людей, цветы, столы не останавливает даже звон микрофона и шум, словно что-то громоздкое упало и разбилось. Зато останавливает мужчина, в которого я врезаюсь.

Хочу крикнуть, чтобы не смели меня трогать, но плечо накрывает мягкая женская рука, а в следующий миг меня втягивают в нежные объятия. И стоит мне дернуться, как слышу:

— Алена, это я. Я… Вася. Алена, слышишь меня? — она заглядывает мне в глаза, но я плохо соображаю и говорю первое, что приходит на ум.

— Забери меня отсюда.

Она напряженно переглядывается с мужем, как же его зовут, и кивает мне. Затем хватает мою руку и тащит в сторону ворот. И я, уже предчувствуя свободу, вспоминаю о единственно важном, что я оставила в этом доме.

— Вася! Подожди здесь! Я кое-что заберу!

— Ты уверена? Тебе лучше поскорее уйти отсюда, пока все не поняли, кого там показывали, — беспокоится она. У меня снова появляется желание расплакаться, но я лишь натянуто улыбаюсь. Поняли, не поняли. Это уже не важно.

Важно, что в этой семье мне нет места. Пора искать свое.

— Я только заберу их и вернусь! — кричу, а вслед слышу протяжное:

— Кого?!

— Рисунки! — надо забрать рисунки. Единственное светлое воспоминание, что наполняло и выручало меня всю жизнь.

Глава 50

*** Никита ***

Я был уверен, что шесть бокалов шампанского обеспечили мне «белочку». Иначе как объяснить, что я только что услышал. Всю мерзость поступка Нади и ее недальновидность. А ведь я был уверен, что она умная баба. Взгляд невольно тянется к Артуру, что стоит в полуметре от сцены и делает вид, что удивлен. Но сейчас не ненависть к ублюдку, что звался другом, меня волнует и даже не сучность супружницы. Меня волнует происходящее на экране. Это долбанный аукцион с Аленой в главной роли и только то, что выглядит она безмерно непохожей на себя, дает Наде шанс на выживание, а мне секунды на размышления, пока она не назвала роковое имя. Ватные ноги натыкаются на провода, разбросанные по всей сцене. И кроме мысли, что, несмотря на двадцать первый век, мы все погрязли в проводах, приходит она, почти гениальная.

Движение ногой. «Случайно» запинаюсь о провод. А затем под общий испуганный вздох лечу спиной назад. Прямо в экран, на котором происходит демонстрация женской алчности, жадности, ревности и, по сути, тупости.

Относится это совсем не к Алене, которая, наверняка, уже пытается спрятаться.

Пока делаю вид, что в зюзю пьян, люди вокруг потешаются. Ну а что… Свадьба же. А какая русская свадьба без пьяного жениха?

Влажный взгляд сквозь толпу попадает на лестницу крыльца дома, по которой бежит Алена. И в голову приходит осознание. Вот теперь ей точно лучше скрыться. Исчезнуть с поля зрения прессы, чтобы никто из непосвященных не понял, кто же она такая. И пусть думают, что я кого-то спас. А имя спасенной можно и не называть.

Меня поднимает Камиль, а рядом оказывается Артур. И мой кулак как-то непроизвольно летит ему в нос. Целуясь с хрустом. Вокруг начинается суматоха, и я еще дополнительно бросаю Камиля в сторону Артура с рваным шепотом.

— Отвлеки всех.

Не обращая ни на кого внимания и делая вид, что прихватило живот, я бегу к машине, где лежит рюкзак Алены. А схватив его, устремляюсь со всех ног в дом. Но в обход праздника, шум которого набирает обороты.

Захожу с запасного хода, пробираюсь сквозь кухню и поваров его наполняющих и только затем буквально влетаю на второй этаж. В сторону приоткрытой двери в комнату Алены. Как раз в тот момент, когда она собирается на выход.

Завидев меня, она