В глазах мертвой подруги сверкнуло понимание.

– Стой… Вы с Атласом? Серьезно?

Когда Эйвери кивнула, Эрис тихонько присвистнула.

– А я думала, что это в моей жизни все запутано, – сочувственно и понимающе сказала она. – Но похоже, в твоей еще тот бардак.

– Не слишком-то ты помогла, – с улыбкой заметила Эйвери.

Эрис вела себя в своих лучших традициях.

– Ясно. Значит, все немножко сложно…

– Множко, – поправила Эйвери, вызвав улыбку Эрис.

– Да кого это волнует! В жизни всегда все сложно. Не позволяй другим вставать у вас с Атласом на пути, если действительно хочешь быть с ним.

– Ах, Эрис. – Эйвери охватила буря чувств: вина, боль утраты, сожаление о несбывшемся. – Извини. Я просто…

– Между вами нет кровного родства, – не унималась Эрис с обычным упорством, доводившим ее до неприятностей. – К черту всех ненавистников, останься с Атласом, да будет так!

– Вот только мы расстались. И это к лучшему, – неубедительно проговорила Эйвери.

– Уверена? Выглядишь ты, черт подери, ужасно. Вот. – Эрис протянула свечу. – Корд был прав. Тебе она нужнее.

Эйвери поняла, что плачет: слезы градом скатывались по щекам и капали на свитер.

– Прости меня, – прошептала она. – За все. Прости, что не оказалась рядом, когда в твою семью пришла беда. И за ту ночь…

– Эйвери, я же сказала, никто не виноват, – настойчиво проговорила Эрис.

– Я виновата! Это я открыла люк и выпустила всех на крышу! Если бы не я, ничего бы этого не произошло!

– А может, ничего бы не произошло, если бы я не пошла наверх поговорить с Райлин, не поссорилась со своей девушкой, не попыталась объясниться с Ледой, не флиртовала с Кордом, не обула высоченные каблуки. Этого никогда не узнать.

– Я лишь хочу…

Чтобы той ночью все было иначе, чтобы Эйвери заметила идущую от Леды опасность и не устраивала вечеринку.

– Правда хочешь что-то сделать для меня? – вдруг спросила Эрис, подставляя свое очаровательное личико под солнце и закрывая глаза. Густые ресницы отбрасывали тень ей на щеки. – Живи! Вместе с Атласом или без него, в Нью-Йорке или на чертовой Луне, не важно. Просто живи, Эйвери, будь счастлива, поскольку я этого уже не могу. Пообещай мне.

– Конечно, так и будет, – поклялась Эйвери. Сердце ее защемило. – Эрис, я люблю тебя. – Ее голос упал до шепота.

– И я тебя люблю.

– Эйвери?

Она очнулась: кто-то тряс ее за плечо.

– Ты в порядке?

– Корд?

Эйвери села, сонно потирая глаза. Свеча догорела, а на траве валялись конфеты в розовой обертке. Задрожав, Эйвери обхватила себя руками. Снаружи было промозгло, ведь температура здесь не регулировалась механической системой.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Эйвери. – Тоже пришел навестить Эрис?

– Я к родителям, – сказал Корд. Ну конечно, можно было догадаться. – Неужели я застукал тебя спящей на кладбище?

– Я не собиралась спать! Просто разговаривала с Эрис, – сказала Эйвери и тут же почувствовала неловкость: слишком личным это было.

К ее облегчению, Корд понимающе кивнул.

– И похоже, задремала, – проговорила она, поднимаясь на ноги и собирая вещи.

Корд вечно заставал ее в моменты слабости – на грани истерики на балу по сохранению Гудзона, в глупой ситуации с Зэем, а теперь она еще заснула у могилы лучшей подруги. Но Эйвери нисколько не волновалась об этом, потому что давно знала Корда со всеми его недостатками.

Эрис сочла, что в ее отношениях с Атласом нет ничего ужасного. Конечно, это лишь сон, но все же… Впервые Эйвери подумала, нельзя ли поделиться с кем-то своим секретом. Что бы сказал Корд? Станет ли ему противно, или он поймет?

За спиной раздались шаги, и оба изумленно обернулись. На дорожке появилась девушка примерно их возраста, с темными, неровно подстриженными волосами. На ней была тяжелая мешковатая куртка и джинсы, а в руке – белая роза. Слишком поздно Эйвери поняла, что незнакомка шла именно сюда, но вид их двоих заставил ее остановиться.

Не успела она что-либо сказать, как девушка повернулась и убежала прочь. Растворилась в воздухе, словно дым.

Эйвери хотелось бы считать это совпадением, но всю дорогу до монорельсовой станции ее не покидало неприятное чувство, что за ней следят.

Тем же вечером Ватт заканчивал свое первое занятие в математическом клубе. По настоянию Нади он попробовал вступить в несколько кружков, чтобы улучшить свое резюме, хотя столь запоздавшего члена принял лишь математический клуб, и то потому, что одним из президентов там была Синтия. Стоило бы заняться этим еще в начале старших классов, а не уходить с головой в хакерство.

Однако, в отличие от внеурочных кружков, хакерство приносило деньги, а Ватту, учитывая семейные обстоятельства, финансовую сторону вопроса было сложно игнорировать.

– Еще раз спасибо, что позволила мне вступить, – сказал он Синтии, когда они покинули школу через главный вход.

– Давно пора. Я знала, что ты силен в дифференциальных уравнениях, но не понимала насколько. – Синтия была под впечатлением.

«Не за что», – лукаво сказала Надя. Именно она с рекордной скоростью решала уравнения, хотя Ватту следовало справляться без нее. Он удивил их обоих, когда попросил Надю о помощи.

«Прости, но я хотел все записать», – сказал Ватт.

«Ты ведь думал о Леде?»

«Просто строил планы», – туманно ответил он, хотя не мог долго скрываться от Нади. Она не ошиблась. Телом он был на математике, а мыслями – почти всеми – унесся к Леде, размышляя о ее разоблачении и предаваясь иного рода фантазиям. Ватт не понимал, почему увлекся ею. Разве можно презирать Леду и хотеть, чтобы она заплатила за содеянное, но при этом так сильно ее желать?

Вот бы стать таким, как Надя. Более рациональным и менее безрассудным.

«Помяни черта», – вспыхнули перед глазами слова от Нади. Ватт поднял голову и лишился дара речи – у кирпичной стены, там, где заканчивалась техсеть, стояла Леда. На семьсот этажей ниже своего дома! Черные лосины не оставляли поля для фантазии, а лицо блестело от пота после тренировки. Волосы она забрала в свободный узел, а на висках завивалось несколько влажных прядей.

– Ватт, наконец-то, – поздоровалась Леда с собственническими нотками в голосе.

Ватт вспыхнул от раздражения и в то же время возбуждения. Ему захотелось грубо поцеловать ее, прямо здесь, но он сдержался.

– Леда, – медленно произнес Ватт, стараясь скрыть смятение, – чем заслужил такую честь?

Он заметил, как при упоминании ее имени напряглась Синтия, переводя взгляд с одного на другого. Ватт знал, о чем она думает: это та самая злодейка Леда, которая знала слишком много его секретов.