Но в зал уже вбежала стража, степняка оттеснили.   

- Это не мой муж, - холодно повторила женщина.

И, не дожидаясь разрешения, повернулась и ушла. В другое время эмир не спустил бы женщине подобного своеволия, но сейчас у него в груди словно натянутая тетива отпустила. Он выдохнул с облегчением и сказал, повернувшись к ругавшемуся на чем свет стоит степняку:

- Ты слышал ответ.

Тот стал грозить, что напоит тут все кровью, если ему не выдадут ханшу Алию, но эмир только коротко махнул рукой:

- Увести его.

***

Оставшись один, эмир Микдад понял, что эту женщину он никогда не отдаст.

Это была правильная мысль. Как только он принял это решение, сразу почувствовал умиротворение и довольство. А после этого, постояв немного у окна, украшенного ажурным каменным плетением, велел вызвать к нему визиря - командующего войсками и приказал:

- Внешние ворота наших земель закрыть. Отныне пропускать за стену только торговые караваны, но предварительно досматривать. Обо всех остальных, желающих пересечь наши границы, докладывать мне, я сам буду принимать решение.

Потом перевел на командующего взгляд и добавил:

- Степняков не пропускать. Вообще.

Пожилой воин кивнул, однако спросил:

- Что делать с Джейдэ?

- С Джейдэ? - произнес эмир, раздумывая.

Даулет был ему полезен и мог еще пригодиться. Наконец Микдад сказал, снова поворачиваясь к окну:

- Ему оставьте доступ, но свиту пусть с собой берет не больше двадцати воинов.

Командующий войсками ушел, а эмир еще некоторое время стоял у окна. Смотрел вниз. Отсюда ему было удобно наблюдать за тем, что происходило сейчас перед воротами.

***

Стража просто вытолкала Дер-Чи из дворца. Это было неслыханное оскорбление, он поклялся, что эмир своей кровью заплатит. Дер-Чи видел, что тот сам смотрит на Алию. И это бесило не меньше, его буквально выворачивало от ярости и ревности.

- Проклятый трус, прячущийся за каменными стенами! - кричал он. - Разве мужчина поступает так?! Выходи на поединок, если ты чего-то стоишь! Ялал той! И пусть она достанется победителю. Ты слышишь?! Трус!!!

Но он кричал впустую, никто на его вызов не ответил. Дер-Чи сплюнул наземь и хотел уже развернуться и уйти туда, где ждала его двадцатка воинов. Но тут ему швырнули под ноги его оружие, и старший стражник еще посмел бросить напоследок, глядя на Дер-Чи через решетку:

- Великий эмир никогда не опустится до того, чтобы выйти на поединок с самозванцем.

А он резким выпадом подался к решетке и прошипел:

- Тебе я выпущу кишки первому.

Стражник тут же отшатнулся. Дер-Чи еще смотрел на тяжелые, окованные железом ворота и неожиданно услышал презрительный смешок:

- Самозванец? Наконец тебе дали правильное имя.

Резко обернулся - напротив стоял Джейдэ, а за ним воины-даулеты, не меньше двух десятков.

- Ты сдохнешь! - прорычал Дер-Чи.

- Полегче, - вождь даулетов криво усмехнулся и обнажил меч. - Помнишь моего брата Меркула, которого ты обманул и убил? Пришло время платить.

Дер-Чи видел, что их много, ему не справиться, но вдалеке уже неслись верхом его люди. Изловчившись, схватил с земли меч и выкрикнул:

- Ты украл у меня Алию и продал эмиру! Твою голову, так же как и голову твоего брата, сожрут шакалы!

И ринулся в бой. Он был сильнее и теснил даулета, но тот был ловок и даже умудрился достать его мечом. Ранил в плечо. Яростным рывком Дер-Чи достал его, рубанул по лицу. А потом просто побежал.

Позор? Плевать ему было на улюлюканье даулетов.

Сейчас ему надо было уйти, потом он вернется и все сравняет здесь с землей, а Джейдэ выпустит кишки. Вскочил верхом на своего коня, которого один из его людей вел в поводу. Выкрикнул боевой клич:

- Джу! Аррр-чи! Як! Як! Урра-гах! Кху-Кху-Кху-ух!

И они ветром промчались по улицам Керканда. Прочь, за стены города, и дальше, за пределы земель хазиев,  туда, где его ждало войско.

***

Услышав боевой клич степняков, эмир Керканда презрительно хмыкнул. Только воплей этих дикарей они тут не слышали. Однако невольный озноб пробежал у него по спине от странного предчувствия.

Вовремя он отдал приказ закрыть ворота.

Хотел было приказать нагнать степняка, у него даже хищно сжались пальцы. Но передумал. Самозванец, явившийся за женщиной, был жалок. В его глазах эмир видел одержимость. Эта одержимость убьет его раньше, подумал он, и отправился на обед.

Настроение у Микдада было хорошее. Мелькнула мысль пригласить на обед женщину, однако эмир решил, что не стоит спешить. Пусть все идет своим чередом. Медленно и постепенно. Он не хотел потерять ни крупицы удовольствия, а в том, чтобы не торопясь загнать в ловушку эту пугливую добычу, была особая приятность.

Завтра он пригласит ее на прогулку.

***

С того момента, как один из патрулей привез стрелу с посланием от вождя даулетов, отсчет времени пошел на удары сердца.

Джейдэ писал: «Твоя жена в Керканде, гостья во дворце эмира. Если она нужна тебе, приходи и забери».

Ударом было, что Алия так далеко, но теперь, когда он знал, Тэмир хотел выступить немедленно и идти прямым маршем. Но тут вмешался Забу-Дэ. Темник редко возражал, обычно все решения Тэмира принимались безоговорочно. А в этот раз заспорил.

- Как ты собираешься проходить через стену хазиев?

- Воротами, - проговорил Тэмир, глядя на темника исподлобья.

- Вэ-э! Ты не знаешь эмира, а я знаю этого сукиного сына. Эмир хитер. Он закроет ворота.

- Тогда мы прорвемся через них!

- Вот именно! Но для этого нам будут нужны... - старый темник подался вперед, его глаза-щелки неожиданно расширились, и он выдал: - Бүслэлтийн ходолгүүр*! (осадные машины)

Спорили еще долго. Строить осадные машины решено было на месте, лес на землях хазиев есть, но взять больше сменных лошадей.

В итоге они все-таки выступили.  

Семь минганов и гвардия, два мингана оставили охранять становище. Тэмир отчаянно спешил, а Забу-Дэ с того момента, как они вышли в этот поход, как будто помолодел и выглядел крайне довольным. Когда мрачный хан, которому все время казалось, что идут медленно, в очередной раз проезжался вдоль войска и возвращался на свое место, старый темник косился на него лукавым глазом. Один раз не выдержал, проскрипел:

- Великий хан, твоя охин-луу дождется тебя, не бойся.

Тэмир не ответил, слишком много чувств переворачивалось в душе. Он ни на миг не усомнился в жене. Но его беспокоил эмир.

Больше об этом