Никогда еще я с таким волнением не раскрывала газету. Редакция снова напечатала наше с Тиной фото, на сей раз черно-белое. Заголовок статьи говорил сам за себя – там было что-то о попытке заткнуть рот одной из немногих смелых современных писательниц. Ни единого упоминания о квартале я не нашла, как и имени Солара. Автор довольно ловко переходил от нашего частного случая к конфликтам, «вызванным средневековыми пережитками, препятствующими модернизации страны в целом и политическому и культурному обновлению ее южных областей в частности». Текст был небольшой, но убедительный; в конце автор настаивал на праве литератора излагать свою позицию независимо от того, что он называл «прискорбными местными распрями».

Я так и просияла, почувствовав себя под надежной защитой. Позвонила директору, горячо поблагодарила за статью и побежала показывать газету Лиле. Я была уверена, что ей понравится. Ведь она ждала от меня именно этого – демонстрации силы. Но я снова просчиталась.

– Почему ты доверила ему написание статьи? – недовольно спросила она.

– А что не так? Издательство встало на мою защиту. Разве это плохо?

– Это все пустая болтовня, Лену. Этому типу лишь бы побольше книжек продать.

– Так что в этом плохого?

– Плохого ничего, но статью должна была написать ты.

– Почему?

– Потому что ты умная и отлично в этом разбираешься. Помнишь, как ты разделалась с Бруно Соккаво?

Ее слова меня не успокоили, а только разозлили. Бруно был мертв, и мне не хотелось вспоминать, что я о нем писала. Он не отличался умом и угодил в сети Солара, а может и еще кого, и в результате его убили. Удовольствия мне та давняя история не доставила.

– Лила, та статья была направлена не против Бруно, а против организации работы на заводе.

– И что с того? Зато ты заставила его мне заплатить! А теперь ты стала еще известнее, чем тогда, и возможностей у тебя больше. Солара спрятались за Кармен. Надо вывести их на чистую воду, чтоб не смели тут больше командовать.

Я поняла, что ей не понравилось в статье директора. Ее совершенно не интересовала свобода слова и битва пережитков прошлого с современностью. Ее волновали только «прискорбные местные распри». Она хотела, чтобы я ввязалась в схватку с конкретными людьми, которых мы знали с детства, прекрасно понимая, из какого теста они слеплены.

– Лила, «Коррьере» плевать на Кармен, которая продалась Солара, как и на Солара, которые ее купили. Чтобы статью напечатала такая крупная газета, она должна поднимать глобальные проблемы.

Лила скривилась:

– Кармен никому не продавалась. Она всегда была тебе подругой. Если она подала иск, значит, ее заставили.

– Ничего не понимаю. Объясни!

Лила улыбнулась с издевкой: она была на меня очень зла.

– Нечего мне тебе объяснять, это ты пишешь книжки, ты и должна все объяснять. Я знаю одно. У нас тут нет никакого миланского издательства, которое прибежит нас защищать. Про нас никто никаких статей не напишет. Наши проблемы недостаточно глобальные, местечковые, вот и крутимся как умеем. Согласишься нам помочь – отлично, а нет – сами справимся.

Я снова пошла к Роберто и пытала его, пока он не дал мне адрес родственников Кармен в Джульяно, потом вместе с Иммой села в машину и отправилась на поиски подруги.

Стояла удушливая жара. Родственники Кармен жили в пригороде, и я с трудом отыскала нужный дом. Мне открыла толстая тетка, сказавшая, что Кармен уехала в Неаполь. Я ей не поверила, но молча развернулась. Имма капризничала; мы прошли пешком не больше ста метров, но она ныла, что устала. Мы повернули за угол дома, направляясь к машине, и тут же наткнулись на Кармен, нагруженную сумками. Увидев меня, она расплакалась. Я обняла ее, Имма тоже бросилась к ней обниматься. Мы зашли в бар, сели в темном углу, я выдала дочке кукол и велела играть тихо, после чего попросила Кармен объяснить мне, что случилось. Она подтвердила слова Лилы: ее заставили подать на меня заявление в суд. Марчелло предъявил ей доказательства того, что знает, где скрывается Паскуале.

– Неужели это правда?

– Правда.

– А сама-то ты знаешь, где он прячется?

Она поколебалась, но кивнула.

– Они сказали, что убьют его, если я ослушаюсь.

Я стала ее успокаивать. Если бы Солара действительно знали, где находится человек, которого они считают убийцей своей матери, давно бы его уничтожили.

– Значит, думаешь, они не знают?

– Конечно нет. Но тебе все равно придется сделать кое-что ради брата.

– Что?

Я сказала ей, что, если она хочет спасти брату жизнь, ей придется сдать его полиции.

Она оцепенела. Я убеждала ее, что это единственный способ защитить Паскуале от Солара. Но все было бесполезно. Мое предложение звучало для нее страшнейшим из предательств, куда страшнее ее собственного.

– Тогда ты так и останешься у них в руках, – сказала я. – Подать на меня в суд они тебе уже приказали, прикажут и еще что-нибудь.

– Я же его сестра! – восклицала она.

– Забудь про сестринскую любовь. Пока что она навредила мне, не спасла его и вот-вот погубит тебя.

Она не слушала никаких доводов. Хуже того, чем дольше мы разговаривали, тем больше я сомневалась, что предлагаю правильное решение. Кармен снова разрыдалась: она убивалась из-за того, как поступила со мной, просила прощения и ужасалась тому, что сделают с ее братом. Я вспомнила, какой она была в детстве: кто бы мог подумать, что эта девочка способна на такую привязанность к близкому человеку. Я собралась уходить, потому что мне нечем было ее утешить, Имма вспотела, я боялась, что она опять заболеет, да и вообще я уже сама не понимала, чего добиваюсь от Кармен. Чтобы она после стольких лет перестала помогать Паскуале? Но откуда мне знать, что это наилучший выход? Почему я решила, что она предпочтет закон родному брату? С какой стати? Может, я просто хотела, чтобы она забрала свое заявление?

– Делай как считаешь нужным, но помни, что бы ни случилось, я на тебя зла не держу, – сказала я.

В глазах Кармен вспыхнули сердитые искры.

– А с чего бы тебе держать на меня зло? Тебе-то чего? Красуешься себе в журналах, делаешь себе рекламу – больше книжек продашь! Нет уж, Лену, не будет по-твоему! Это ж надо было придумать! Сдать Паскуале полиции! Как у тебя только язык повернулся?

Я ушла расстроенная. На обратном пути я пришла к выводу, что напрасно к ней ездила. Я так и видела, как она бежит к Солара, рассказывает им о моем визите, а они, успев прочитать статью в «Коррьере», заставляют ее предпринять против меня еще что-нибудь.

Несколько дней я ждала новых неприятностей, но ничего не происходило. Статья наделала много шума, ее перепечатали неаполитанские газеты, снабдив комментариями; незнакомые люди звонили мне, говоря слова поддержки, писали письма. Шли недели, и я свыклась с мыслью, что предстану перед судом. Я выяснила, что многие мои коллеги испытали это на себе, и некоторым из них пришлось гораздо хуже, чем мне. От тягостных мыслей меня отвлекали повседневные заботы. Некоторое время я старалась не видеться с Лилой, не желая, чтобы она подтолкнула меня к очередному неверному шагу.