– Да.

– И красивее тети Ленуччи?

– Нет.

– Значит, самая красивая все-таки тетя Ленучча?

– Нет, я.

– Ты? Глупости какие!

– Нет, мам, это правда.

– И что же делала эта ваша синьора?

– Фотографировала.

– Кого?

– Меня.

– Тебя одну?

– Да.

– Вот врушка. Имма, иди сюда, расскажи, что тут у вас было.

Я с нетерпением ждала выхода «Панорамы». Я была очень довольна: пресс-служба отлично поработала, мне льстило, что про меня отсняли целый фоторепортаж. Прошла неделя, статья не появилась. Прошло пятнадцать дней – ничего.

Наступил конец марта, книга отправилась на полки книжных магазинов, а фоторепортажа так и не было. Я успела дать одно интервью на радио и еще одно для «Маттино». Пришло время ехать в Милан на презентацию. Ее устроили в том же книжном, что и пятнадцать лет назад, и вел ее тот же самый профессор. Аделе не пришла, Мариарозы тоже не было, но народу собралось больше, чем в прошлый раз. Профессор в целом отзывался о книге положительно, но без особой теплоты. Подключилась одна из зрительниц (в зале собрались в основном женщины), восхитившаяся человечностью главной героини. Все эти ритуалы я уже знала и следующим утром вернулась в Неаполь, жутко уставшая. Я шла к дому вдоль шоссе, волоча за собой чемодан, когда рядом со мной притормозила машина. За рулем был Микеле, Марчелло сидел рядом. Мне сразу вспомнилось, как Солара пытались затащить меня к себе в машину, так же, как они сделали с Адой, а Лила меня защитила. На руке, как и тогда, был браслет моей матери, и я инстинктивно отскочила подальше от шоссе, чтобы уберечь его. Марчелло смотрел строго вперед, даже не поздоровался, не сказал своим обычным доброжелательным голоском: «Как поживает моя дорогая свояченица, пишущая романы?» Заговорил со мной Микеле, он был в бешенстве:

– Лену, что за хрень ты написала в своей книжке? Очередные гадости о месте, где ты родилась? Гадости про мою семью? Гадости о людях, которые растили тебя, гордились тобой, которые тебя любят? О нашем прекрасном городе?

Он обернулся, достал с заднего сиденья свеженький выпуск «Панорамы» и протянул мне через окошко.

– Любишь же ты всякую чушь пороть!

Еженедельник был открыт на статье обо мне. На огромном цветном фото – мы с Тиной, сидящие на полу у меня дома. В глаза бросилась подпись: «Элена Греко со своей дочерью Тиной». Я почему-то подумала, что проблема в этой подписи, и никак не могла понять, на что злится Марчелло. «Они ошиблись», – произнесла я в замешательстве. Марчелло рассвирепел еще сильнее:

– Это не они ошиблись, а вы вдвоем!

– С кем вдвоем? О чем ты? Я не понимаю.

Тут вмешался Микеле.

– Оставь, Марче, – сказал он сердито, – Лина крутит ею, а она этого даже не замечает.

Машина уехала, а я осталась стоять на тротуаре с журналом в руках.

Я не могла сдвинуться с места, чемодан так и стоял рядом. Я прочла статью прямо на улице: четыре полосы с фотографиями самых ужасных мест квартала. Сама я была только на одной фотографии – той самой, с Тиной. Красивое вышло фото: убогая обстановка квартиры фоном оттеняла две наши фигурки на полу, делая изображение более четким. Автор статьи не анализировал мой текст и даже не называл его романом, а лишь использовал как повод рассказать о том, что в статье называлось «владениями братьев Солара» – особой территории со своими границами, предположительно связанной с новой организацией каморристов. О Марчелло там почти не упоминалось, в основном речь шла о Микеле: ему приписывали предприимчивость, отсутствие предрассудков, умение ради дела прямо на ходу перескочить из одной политической повозки в другую. Какого именно дела? На этот счет у «Панорамы» имелся целый список, в котором легальная деятельность Солара перемежалась нелегальной: бар-кондитерская, торговля кожаными изделиями и обувью, мини-маркеты, ночные клубы, ростовщичество, старая история с контрабандой сигарет, скупка и хранение краденого, наркотики, незаконная застройка после землетрясения.

Меня окатило холодным потом.

Что я наделала? Как можно быть настолько неосмотрительной?

Когда я выстраивала сюжет, основываясь на своих детских и подростковых воспоминаниях, я жила во Флоренции и относилась к своему прошлому слишком легкомысленно; на расстоянии Неаполь казался едва ли не иллюзией, каким-то городом из кино: улицы и здания настоящие, но это лишь декорация для постановки кровавой чернухи. Когда я вернулась в Неаполь и стала видеться с Лилой каждый день, меня охватила жажда реализма, и я стала описывать наш квартал. Видимо, я перестаралась, и баланс между правдой и выдумкой нарушился: теперь каждая улица, каждое здание были узнаваемы, и люди с их преступлениями тоже, хоть я и не называла имен. Фотографии служили доказательством того, что все, написанное мною, правда: квартал из романа перестал быть моей фантазией, какой был, пока я писала. Автор статьи излагал историю квартала начиная с убийства дона Акилле Карраччи и заканчивая убийством Мануэлы.

Особенно подробно в статье говорилось о последнем. Автор предполагал, что убийство было либо результатом конфликта между семьями каморристов, либо делом рук «опасного террориста Паскуале Пелузо, родившегося и выросшего в квартале, бывшего строителя и бывшего секретаря местной ячейки коммунистической партии». Но я ничего не рассказывала ни о Паскуале, ни о доне Акилле, ни о Мануэле. Карраччи и Солара были для меня всего лишь силуэтами, голосами на диалекте, набором жестов и часто надрывных интонаций. Я не собиралась совать нос в их реальные дела, ни о каких «владениях братьев Солара» я и не думала.

Я просто написала роман.

Я в ужасе отправилась к Лиле, девочки были у нее. «Ты уже вернулась?» – не удержалась Эльза: без меня она чувствовала себя свободнее. Деде рассеянно поздоровалась со мной и пробормотала с наигранной рассудительностью: «Мамочка, подожди минутку, сейчас доделаю уроки и обниму тебя». Одна Имма мне обрадовалась: прижалась губами к моей щеке и долго, не отрываясь, целовала. Тина хотела сделать то же самое, но мне было не до нее, я совсем немного поговорила с ними и кинулась показывать Лиле «Панораму». Задыхаясь от волнения, я рассказала ей про встречу с Солара: «Они в бешенстве!» Лина спокойно прочитала статью, выдав единственный комментарий: «Хорошие фотографии».

– Я напишу письмо в редакцию, – кричала я, – я этого так не оставлю! Хотят писать о Неаполе – пожалуйста, о похищении Чирилло[4], о жертвах каморристов – ради бога, пусть пишут о чем хотят, только мою книгу приплетать не надо!