— Ну че ты какие слова говоришь! — заворчал Бык. — Убить! Кто его убивал-то? Кстати, чтоб ты знал, и за меньшие бабки убивают. Но так уж, если мы за то базарим, то я это чисто для себя делаю. Я так живу, в натуре. Мне так нормально. Вот, прикинь, сидит тут такой боров, сам крысятничает, всех посылает, бабок у него тьма. Че ему какой-то барыга деревенский? Да он его, знаешь, где видел?

Бык сообщил мне, где, по его мнению, боров вроде Величко видел деревенского коммерсанта. Признаюсь, я бы в том месте коммерсанта и вовсе не разглядел.

— Он тут, понял, аж вице-губернатор. Понты колотит! А у барыги родственник один есть. Юра Бык такой. И этому Быку как раз к вам надо в Уральск, по одной там теме. Он думает своей кукушкой: дай, думает, заеду. Заодно вопрос порешаю. Чисто по-родственному. Жалко мне, что ли? Ну, так, для себя, чтоб справедливость была. Напряг там кое-кого с Автозавода. Они этому Величке звякнули. Он губы раскатал. Ждет. А тут Юра Бык входит. Здрасьте! А вот и я! Небось, не ждали ни фига?

Вообще-то Бык употребил слово, рифмовавшееся точнее.

— Я, ваше, такого личного мнения держусь, — нравоучительно заключил он, — что сукой быть не надо. А все там эти вопросы надо чисто по-хорошему решать.

— Ты считаешь, что решал с ним по-хорошему? — саркастически осведомился я.

— А че, по-плохому, что ль? — без тени сомнения отозвался Бык. — Ну, помяли его маленько, вот беда! Мы же ему горячий утюг в зад не засовывали! А че, не могли, что ль? Да запросто! Ты, видать, не знаешь, какие дела некоторые творят! Подумаешь, повисел вниз башкой, мозги проветрил. Оно, между прочим, для позвоночника полезно. Мне врач один говорил. Хирург, — прибавил он, видимо, для убедительности.

— А все, кстати, Плохиш, чертила крученый, — оседлал он любимого конька. — Шнырь междудолбанный! Мы же его здесь поставили, заместо Синего-покойника. А он, видишь, перекрутился. В начальники залез! Я, кстати, всегда говорил, что он — барыга! Вот кого надо было на глушняк ставить! Не послушали вы с человеком меня. А теперь он этого Величку грузить по понятиям не может. И тот барыга, и этот. Оба коммерсы. Вот и приходится мне за ним хвосты подбирать.

Он опустил окно в машине и сплюнул на дорогу. Он терпеть не мог Плохиша и при каждом удобном случае давал выход своей неприязни.

— Вы, кстати, там эту свою фигню с мусорами уладили? — вспомнил он.

— Улаживаем, — осторожно ответил я.

— Да все путем будет, думаю, — отмахнулся Бык. — С вашими-то бабками! Да и губернатор за вас, я так слышал! Главное, чтобы эта байда нашим общим делам не в помеху. Ну все, доехали, кажись!

— А ты часом не в «Золотую ниву»? — догадался я.

— Да так, — уклонился от ответа Бык. — Я тут поблизости.

— Слушай, а кто за ними стоит? — спросил я напрямую. — Не сами же по себе они такую бурную деятельность развили?

— Да я-то откуда знаю! — он пожал плечами. — Нашел кого спросить! Я вон все больше по таким вопросам. Дорога там. Асфальт-шмасфальт. А кто у них мебель двигает, я без понятия.

— Знаешь! — не сдавался я. — Они же тачками торгуют, значит, через вас в Нижнеуральске работают! Ты всех в криминале знаешь!

— Ну вот зачем тебе это? Занимаются люди своим делом, тебя не трогают!

— Там Гозданкера сын всем руководит...

— Да он с папашей своим сто лет не виделся! — нетерпеливо прервал Бык. — У вас же с папашей война, а не с ним.

Значит, о семейных делах Владика был осведомлен.

— Он мне предложил поучаствовать в этом проекте...

— А ты что ответил? — в глазах Быка мелькнул интерес.

— Я еще не решил, — соврал я. — Условия довольно заманчивые.

— Ты че, офонарел! — вытаращился на меня Бык. — Ты же вроде всегда с головой дружил! Даже думать забудь! Там муть одна. Кинут и фамилию не спросят. И запомни, — внушительно добавил он, — там я тебе не помощник. Не моя тема. Там московские разруливают.

— Прокуратура? — подсказал я, вспомнив Косумова.

— Какая прокуратура, ты че?! — опешил Бык. — Жулики. Ну, воры законные. Догнал?

— Не догнал, — признался я.

— Ну, это же они только сами байки травят про себя, что там им жениться нельзя. Что коммерцией они не занимаются, — принялся объяснять Бык. — Что вор, он по жизни одиночка. Может, так раньше и было. А сейчас у них, как и везде. И крышуют, и семьи имеют. И в долях плавают. Короче, у нас, в Нижнеуральске, смотрящим — Арсен. Он из старых еще воров. Лет, считай, двадцать или больше оттянул. Он еще тех понятиев придерживается. А у вас, в Уральске, Парамона поставили. А Парамон — он кто по жизни? Блатной, что ли? Он же купил корону. Это же каждому лоху известно. У него только два года бакланку. Ты сам прикинь, это че? Пацанов смешить? Да у меня и то больше. Он и в армии служил, и пятое, десятое. Сам из братвы. Бригада здесь у него была. В Уральске. Сейчас он вроде для проформы отошел от наших делов. Но втихую там шустрит. За него еще Ваня Ломовой, покойник, впрягался. Грузинским ворам капусту возил. Чтоб Парамона короновали. Он же думал, что тот его против нас будет поддерживать. Ну, Ваню-то грохнули. А Парамон остался. А Арсен его не переваривает. Мы-то как бы маленько в стороне держимся, но так-то мы к Арсену ближе. Ас этой «Нивой» Парамон что-то маркитанит. Хотя ворам не положено таким заниматься. Ну, я там, конечно, всех подробностей не знаю, не лезу я, но че-то, само собой, до меня доходит. Короче, мы здесь только по своей части работаем. Выгнали им тачки, порешали вопросы, свое получили — и айда.

В восемь часов вечера Ефим Гозданкер принимал у себя начальника областной налоговой полиции генерала Лихачева. Вернее, не совсем у себя, поскольку встречаться в загородном особняке Гозданкера оба считали неосмотрительным. И потому их свидание проходило в одной из принадлежащих Гозданкеру квартир, располагавшейся в тихом престижном районе города, куда они приехали порознь: Гозданкер — заранее, а Лихачев — чуть припозднился.

Квартира была просторная, с красивой дорогой мебелью, но выглядела какой-то холодной, необжитой, поскольку большую часть времени пустовала. Конспиративный характер их встречи нравился обоим.

Долго прослужив в КГБ, генерал привык к казенным чужим квартирам с их легким запахом пыли и по-своему любил их. Они навевали ему воспоминания. В такие квартиры, только, конечно, попроще, он прежде приводил нужных людей и, случалось, женщин.

Скрытный Гозданкер вообще старался каждый свой шаг окружать таинственностью. В отличие от своего врага Храповицкого, он не выносил публичности. Каждое незапланированное упоминание в прессе заставляло его вздрагивать и искать чей-то умысел.

Они сидели за большим круглым обеденным столом из красного дерева друг напротив друга и пили чай, который Гозданкер заваривал сам. Причем не очень умело.

— Вы прочли документы, которые мне Покрышкин передал? — прыгающим шепотом спрашивал Гозданкер. — Он прямо в истерике был после их объяснения с Храповицким. Я этих бумаг от него несколько недель не мог их добиться. А тут он мне в один день их переслал. Допекли старика.