Пэдди и Коко лизали снег и топтали его своими лапами, а затем по очереди катались по отполированному льдом берегу пруда, радостно повизгивая.

Фиби окрестила эту картину «абсолютной Нарнией», но пробыла в питомнике совсем недолго, сославшись на то, что холод слишком ломил ее кости.

Эл вспомнил, как в детстве она не меньше тридцати раз втаскивала семейные санки на крутую горку (уже после того, как Джулс и Джек закончили кататься и вернулись домой), чтобы снова со щенячьим восторгом скатиться с нее. Он вспомнил ее визг и безудержный смех. Ах, что это был за смех, похожий на звон колокольчиков, такой яркий и заливистый, что на короткий миг прогонял весь мрак из этого мира. Он так давно не слышал этого смеха.

Фиби уже думала, что ее опасения насчет питомника оказались напрасными. Возможно, она ошибалась, обвиняя Сета в отравлении. Не исключено, что пуговица, которую она нашла у вольера Коко, вообще ему не принадлежала. В конце концов, она опиралась только слова Дэна Холлиса, а Дэн был… пожалуй, все-таки не самым надежным человеком на свете. Ничего не происходило уже несколько месяцев. Вероятно, в питомнике действительно по чистой случайности произошла череда неприятных инцидентов, а отрава попала в воду по стечению обстоятельств, как, по всей видимости, и полагали Кэрол и Руперт.

Шло время, и теперь даже на то, чтобы поднять одну ногу и поставить ее перед другой, требовались колоссальные усилия. Фиби чувствовала себя хрупкой, как фигурка стеклянного единорога, которому она когда-то сломала ноги, потому что слишком резко поставила его на подоконник.

Боль, жгучая и палящая, все смелее и смелее хозяйничала в ее теле. К уже знакомой добавлялось новое ощущение: как будто по ее костям изнутри проходились ржавой бритвой. Она даже хотела снова обратиться к врачу, но это оказалось сильнее ее. Бывали дни, когда она вообще не видела смысла вылезать из постели и делала это только потому, что ее вынуждал отец. В самом деле, какая для всех остальных разница, оставалась ли она в кровати или вставала? Ее жизнь едва ли могла стать еще более жалкой.

Вечно натянутая на лицо улыбка казалась ей клоунским гримом, скрывающим под грубым, пошлым рисунком мрачную реальность. Ей постоянно требовался кофеин – без него она не могла даже устоять на ногах. И ей было трудно держать веки открытыми, когда все, чего они хотели, – сомкнуться. Все чаще и чаще ей казалось, что жизнь выпотрошила ее и выбросила на обочину дороги, пока все остальные на полной скорости проносились мимо.

Фиби поделилась некоторыми из этих мыслей со своим отцом, потому что она ему обещала. Он слушал с посеревшим лицом. Чтобы подбодрить его, она сказала, что старается видеть стакан наполовину полным.

– Смотри, папа: я все еще могу вращать головой, пусть и медленно. Представь, как было бы неприятно, если бы я вообще не могла ею пошевелить, а я могу! Если задуматься, это же просто праздник – иметь возможность качать головой!

– Да, – мрачно согласился он. – Праздник.

Несмотря ни на что, она старалась как можно чаще приходить к выдрам. Иногда она встречалась там с Кристиной, чтобы порисовать, хотя для долгого сидения на улице стало слишком холодно и ее мутило от боли, когда она держала в руке карандаш. Кэрол работала не покладая рук, стараясь совмещать нужды выдр и желания публики. Руперт ей помогал, хотя то и дело отвлекался на Кристину. И он продолжал разделывать рыбу для Фиби, так что все, что ей оставалось делать, это относить ее в вольер к Коко и Пэдди.

Через монитор она наблюдала за тем, как ее выдры совершали новые открытия и мало-помалу взрослели. Она знала, что ее роль Воспитательницы Диких выдр подходила к своему логическому завершению.

Мягкое освобождение

Затем, как-то вмиг, берега Дарлы покрылись гроздьями подснежников, а вскоре запестрили и крошечные изумрудные крапинки в коричневых переплетениях голых живых изгородей. Они разрослись яркими стежками, с каждым днем становившимися все пышнее и гуще, пока деревенский пейзаж не превратился в гобелен пастельных и зеленых тонов. В полях расцвели облачка первоцветов, обративших к свету свои кремово-желтые бутоны. Насекомые выползли из своих зимних убежищ, расправили крылышки и запорхали над травами в поисках нектара. Птицы возвестили о своем присутствии радостным щебетом с верхушек деревьев. После нескольких месяцев почти полного молчания им снова было о чем поговорить.

Голос преподобной Люси во время свадебной репетиции звучал необычайно пронзительно и громко, когда она зачитывала клятвы. Фиби (которая, поддавшись на уговоры Кристины, пришла на службу вместе со своим отцом) вполне понимала, что викарий могла разочароваться в концепции брака.

Кристина попросила Фиби быть подружкой невесты. К этому моменту для девушки стало пыткой даже намазывать хлеб маслом, но у нее не хватило духу ей отказать. Она отметила, что рядов в дарликомбской церкви немного, и если она сможет сесть, как только дойдет от входа до алтаря, то как-нибудь справится. Однако если от нее потребуется нести букет, это должен быть самый легкий букет из возможных.

На выходе из церкви Кристина, искрясь от воодушевления, говорила Фиби:

– Одна из лучших вещей в замужестве – это ощущение нового начала. Как цветение нарциссов или возвращение ласточек.

– Здорово.

– И я с нетерпением жду момента, когда снова увижу сына, невестку и внука. Мы не виделись больше двух лет. Меня переполняют эмоции от одной мысли об этом.

Фиби оглянулась и заметила, что Эл беседует с преподобной Люси. Если предположить, что она ошиблась в своих подозрениях относительно викария, можно ли расценить ее как план «Б» для устройства личной жизни ее отца? Впрочем, сейчас у нее не было сил склонять чашу весов судьбы в ту или иную сторону. Пусть все идет как идет.

Задумавшись, она отключилась от эмоциональных излияний Кристины, пока та не схватила ее за руку:

– Вообще, я хотела провести какую-то альтернативную церемонию, например перепрыгнуть через метлу по старому обычаю. Но Руперт настоял на венчании в церкви. Я не возражаю, – добавила она, заметив, что Фиби нахмурилась. – Я нашла совершенно сумасшедшее, нетрадиционное свадебное платье, чтобы это компенсировать – тут мой дорогой Руперт совершенно не властен. Оно фиолетового цвета, чем-то напоминает палатку, и я его обожаю!

– Отлично.

Фиби и хотела бы проявлять больше энтузиазма, но не могла вспомнить, как это делается. К счастью, у Кристины его было достаточно на двоих.

Она продолжала в подробностях расписывать предстоящую свадьбу. Все звонари (включая Эла) будут звонить в колокола, а церковь украсят