Иногда позволяла себе глоток вина. Шарбу пришлось встряхнуть дочь за плечо, потому что она даже не повернула головы в его сторону. Звонарь вытащил из сумы лепешку с сыром и сморщенное яблоко. Джейса съела все не почувствовав вкуса. Спросила безразлично:

– Как Арчик?

– В порядке, – оживился отец. – Все-таки Ласах – великий лекарь, не просто травник. Да еще и Рин помог! Ласах обещал, что и шрам не будет страшным. Арчик теперь бродит у него по лекарской и работать мешает. Просит вынуть затычки из ноздрей – тяжело ему ртом дышать. А во рту-то теперь зубов нехватка. Но есть в Нижнем городе мастер – лучше прежних зубы сладит. Конечно, придется монет подкопить, придумаем что-нибудь. А вот о Фейре Гальде Арчик наотрез говорить отказывается.

– Может, и не он Арчика ударил? – словно не сказала, а зевнула Джейса.

– Он, – убежденно оттопырил губу Шарб. – Точно тебе говорю, он! А ты что вдруг сомневаться начала?

– Заходил он ночью. – Джейса потерла глаза. – Спрашивал что-то…

– Что спрашивал?! – обмер звонарь. Даже о стенку рукой оперся. – Не обидел тебя?

– Нет, – покачала головой Джейса. – Ушел. А что спрашивал, не помню. Не расслышала. Или забыла… За ночь не прилегла ни разу. В голове что-то… гудит.

– Так иди домой, поспи, – забеспокоился Шарб. – Зря ты руку в поганый огонь совала. Надо было со мной поговорить. Я еще этому Камрету ноги выдерну, если поймаю. Тоже мне советчик! Гуляка да болтун! Да кому нужна такая семья, если ее через такие мудрености лепить надо?

– Пойду я, – поднялась Джейса. – Сменю тебя вечером. Ты себе-то еды взял?

– Взял! – откликнулся звонарь. – А менять меня не надо. Я сговорился с соседом. Он уж менял меня. Хороший мужик, только жена его совсем занудила. Вот-вот завоет, а тут хоть медяк лишний…

Джейса не дослушала отца, ушла. Не придется менять – тем лучше. Надо прийти домой, выспаться, подумать о Рине Олфейне, а то теперь даже думать о нем не получается. Сколько раз за ночь пробовала, но вместо прежних мечтаний только силуэт его видела. И не поймешь: к ней ли идет или от нее уходит. Нет, надо выспаться! Домой и выспаться…

Джейса спустилась с башни и, рассуждая так, а точнее пересыпая из ладони в ладонь пустые слова, которые шуршали между пальцами, как песчинки за мутным стеклом часов, вдруг поняла, что идет не домой, а по Болотной улице. И лед снова похрустывает в ее коленях, и снова огонь, который теперь уже казался теплом, расползается из груди.

Джейса встряхнула головой и подумала, что и в самом деле ей надо выспаться. С чего это она в Нижний город отправилась? Но ноги продолжали нести ее вперед, и, хотя со стороны Гнили опять дул вонючий холодный ветер, девушка вдруг приободрилась и даже расправила плечи.

Она редко бывала с этой стороны Иски. И у Камрета давно не бывала, а другой оказии не случалось. Тем интереснее было встретить кого-нибудь из незнакомцев да поймать его жаркий взгляд. Стреляя по сторонам глазами, Джейса не заметила, как прошла бедный квартал, где ютилась в комнатушке невзрачная мать Арчика, миновала улицу Камрета, где еще вчера валялся на ступенях обезображенный второй звонарь, и добралась до Южных ворот.

Стражники тут же окружили красавицу. Кто-то поинтересовался, куда она собралась, и получил веселый ответ – «туда». Кто-то ущипнул ее пониже спины, кто-то нащупал мягкую округлость под платком. Но Джейса ловко выскользнула из жадных рук и, даже не помахав перед носом у айских молодцов ярлыком, оказалась за пределами главной стены.

Тут она вовсе бывала считаные разы. Справа лежала богатая Ремесленная слобода, слева теснились трущобы Темного поселка, жители которого не объединялись в цеха, а занимались, чем придется. Поворачивать налево от Южных ворот одиноким девушкам строго запрещалось в каждом айском доме. Не говоря уж о том, что им в одиночку и из дома выбираться удавалось не каждый день. Но Джейса повернула налево и пошла по узкой улочке вдоль стены в сторону Темного двора. И льда в ее членах уже не было, только ледяной огонь бушевал в них.

Несколько раз на грязных перекрестках ей попадались подозрительные парни в оборванной одежде. Некоторые из них даже пытались шагнуть навстречу, но ее улыбка отчего-то повергала их в бегство.

Так Джейса дошла до тяжелых ворот Темного двора. Его шестнадцать тонких башенок, украшенных острыми шпилями, сияли даже в пасмурную погоду, а высокие стены делали приют айских магов похожим на неприступную крепость. В городе ходили слухи о жутких действах, проходящих за дворовыми стенами. Но Джейса решительно постучала в ворота, а когда в них открылась тоненькая дверца, шагнула внутрь.

Она не видела лиц послушников, но уверенно шла по лестницам и переходам, хотя была в Темном дворе впервые. И когда толкнула богатую резную дверь, была уверена, что близка к цели, хотя не имела о ней ни малейшего понятия. За дверью Джейса увидела черноволосого широкоплечего мужчину в красной мантии. Она его знала и раньше приглядывалась к нему, хотя никогда не видела в такой одежде.

Джейса с детства помнила всех магистров по именам. Нерух был ничем не хуже других и уж явно стройнее Жама и явно младше Гардика, но он никогда не только не опускался перед ней на колени. Он даже не подозревал о ее существовании. А в этот раз опустился, и лицо его стало серым, а губы затряслись.

И Джейса испугалась. Но не трясущихся губ, а того, что она не услышала ни слова из уст Неруха! И еще больше того, что она вновь не услышала тех слов, что начала говорить Неруху в ответ…

Рин проснулся ближе к полудню, но по запаху вельтской похлебки понял, что Орлик точно встал раньше его. Он приоткрыл глаза, рассчитывая увидеть перед собой Айсил, которая вчера легла между ним и Орликом, но опекунши тоже уже не было.

– Выбирайся во двор и приводи себя в порядок, – послышался довольный голос Орлика. – Пора бы уже и позавтракать, а то нехорошо получится: вы обедать усядетесь, а я стану завтраком давиться!

День уже начался. И хотя пасмурное небо в логове Орлика обернулось сумраком, мороза не было, пусть парок и вырывался изо рта. Айсил сидела под куполом на брошенном на камень куске волчьей шкуры, подогнув под себя ноги. Руки ее лежали на коленях, глаза были закрыты, но напряженные скулы выдавали собранность. Грейн тоже заставлял учеников перед каждым занятием расслабиться, отрешиться от забот, слиться с Единым. Но у подростков отрешение выходило плохо, смешки вспыхивали то здесь, то там. Над Айсил смеяться было некому, но она или не пыталась расслабиться, или вместо расслабления напрягалась до такой степени, что даже уши подрагивали под собранными волосами.

Стараясь ступать бесшумно, Рин вышел во двор, заглянул за натянутую в углу мешковину и понял, что Орлику не чуждо стремление к удобству. К тому же у выхода во двор на камне стояло ведро с холодной водой и лежало льняное полотенце. Лучшего начала дня придумать было невозможно.

Конечно, неплохо бы размять с утра мышцы, но вряд ли Орлик даст время, подумал Рин, подхватывая холодную воду и брызгая на плечи, на грудь, на шею. И не угадал.